class="p1">— Вы хотите сказать, что СОВЕРШЕННО случайно собрали легион в тренировочный поход, а потому так получилось, что вам пришлось повоевать с маркоманнами? — уточнил формулировку Сигумир Беззубый, которому уже стало получше.

— Не буду лгать, — вздохнул Эйрих, — я хотел использовать этот поход как веский повод для отправки легионеров на прикрытие, но, на самом деле, я был слегка удивлён, что всё обернулось именно так.

И это было истинной правдой, потому что Эйрих допускал, что такое могло случиться, но когда уходил из Деревни, он думал, что они придут к каким-то договорённостям. Увы, не пришли.

— Мне всё ясно, — произнёс Торисмуд. — Почтенные, начинаем прения.

Прения шли битых два часа, в ходе которых Эйрих и Зевта просто стояли и пили воду, слушая ругань сенаторов, имеющих разные точки зрения по обсуждаемому вопросу.

— Голосование установило… — завёл интригу Торисмуд, получивший на руки пергамент с итогами подсчёта. — Оно установило, что первого консула Зевту и претора Эйриха следует оставить без наказания, но с наказом, чтобы больше ничего такого не выкидывали. Вы внаглую использовали неполноценность трактовки, но скоро мы закроем этот пробел. С одной стороны, вы большие молодцы, что показали легион в деле, избавились от соседей, сеющих кровавую смуту на границах, но с другой — это нарушение указания Сената, не буквы, но духа, было.

«Не буквы, но духа» — это фраза из арсенала римских юристов. Эйриху стало интересно, где Торисмуд узнал такую фразу.

— Но и совсем без наказания вас оставлять нельзя, в связи с последним обстоятельством. — продолжил старший сенатор. — Поэтому на двоих вам штраф пятьдесят солидов. Будете знать…

«Ерунда».

— Также мы недавно пришли к умозаключению, что Эйриху необходимо срочно жениться, чтобы таких проблем впредь не возникало, — добавил Торисмуд. — Для выполнения этой задачи в рамках Сената будет создана сводная группа из представителей всех фракций, которая подберёт наилучшую кандидатку из всех доступных. Таково наше решение.

— А меня кто-то будет спрашивать? — поинтересовался Эйрих.

— Лишь в консультативном формате, — с улыбкой ответил на это старший сенатор.

«А вот это уже не ерунда».

Глава четырнадцатая. Урок для всех

/12 июня 409 года нашей эры, Провинция Паннония, Деревня/

— Зачем позвал? — сел перед каминусом в доме Зевты старейшина Торисмуд.

— Мы знакомы с тобой всю мою жизнь, — произнёс Эйрих, севший рядом и передавший ему кубок с разбавленным вином. — Неужели ты готов поставить наши добрые отношения на кон?

— С чего ты так решил? — недоуменно поинтересовался старейшина.

— Что вы устроили в Сенате? Какая сводная группа? Вы умом тронулись? — задал Эйрих серию вопросов. — Сенат ведает вопросами мира и войны, торговли и дипломатии, а не браками членов общины, пусть даже таких, как я. Это вышло за рамки ваших полномочий.

— Я всё ещё старейшина деревни, где ты живёшь, я имею право решать вопросы о браках и разводах, — дал ему отповедь старейшина.

— Когда-то раньше — да, но сейчас ты старший сенатор и в списке твоих полномочий такого пункта нет, — покачал головой Эйрих.

— Сенат уже решил, а сводная группа уже, большей частью, собрана, — поджал губу Торисмуд. — Ты, как представитель магистратуры, не имеешь права влиять на решения Сената иными способами, помимо продвижения инициативы. Но если проявишь инициативу об аннулировании нашего сенатусконсульта, будь готов, что мы завернём её и все последующие твои инициативы.

— Что тебе нужно? — решил Эйрих попробовать договориться миром.

— Ничего мне не нужно, — поднял руку в останавливающем жесте старейшина. — Сенатусконсульт уже приобщён к архиву, ничего не изменить.

— Ты просто скажи, что тебе нужно, — недовольно произнёс Эйрих. — Я не люблю эти игры — либо договариваемся, либо у нас с тобой начинаются проблемы.

— Ты хочешь создать мне проблемы? — спросил Торисмуд.

— Если вынудишь меня, — пожал Эйрих плечами. — Вы зашли слишком далеко, поэтому сейчас всё выглядит так, будто ты меня вынуждаешь.

— И как ты собираешься устроить мне проблемы? — поинтересовался старейшина.

— Узнаешь, — усмехнулся Эйрих.

— Дай угадаю… — Торисмуд отпил из кубка, после чего вытер губы белым платком. — Народные трибуны? С ними у нас всё обговорено…

— Ну, раз ты так считаешь, — ответил на это Эйрих. — Ладно, я хотел решить всё миром, но ты сам оттолкнул меня. Что ж, старший сенатор Торисмуд, больше не задерживаю, можешь идти.

Старику не понравилась притворно вежливая манера выпроваживания его из дома, но он сдержал напрашивающиеся едкие реплики, чтобы сохранить лицо. Торисмуд встал и молча ушёл, поставив кубок на тумбу, что у выхода.

Закончив беседу со старшим сенатором, Эйрих пошёл в бражный дом, чтобы встретиться там с народными трибунами.

— Альвомир, идём, — позвал он своего протеже, задремавшего на лавке во дворе.

В бражном доме было, как всегда, шумно и весело: легионные сотники и тысячники выбрались, в честь громкой победы, из каструма, расчехлили свои кошели и начали праздновать.

Народные трибуны ожидали Эйриха у очага, что размещён рядом с бражным домом, в окружении из лавок и пеньков — тут собирается воинский молодняк, чтобы побахвалиться ратными подвигами или послушать какого-нибудь умудрённого опытом дружинника. Но сейчас там сидели только четыре трибуна.

Учреждение должности народного трибуна было удачным решением, потому что это обособленное звено магистратуры служило мощным противовесом произволу как других магистратов, так и сенаторов.

Любые магистратские или сенатские поползновения на частную жизнь обычных жителей пресекались жалобами и разбирательствами, для чего народного трибуна наделили полномочиями назначать штрафы и телесные наказания. Произвол же народных трибунов мог быть пресечён магистрами и сенаторами, то есть вышла система сдержек и противовесов, когда любые незаконные действия одной из сторон могут быть использованы другими сторонами для наказания этой стороны.

Но у народных трибунов есть и третья сторона, которая может низвергнуть их к основанию, впрочем, как и у сенаторов — народ. Отозвать могут любого народного трибуна, по писанному закону, хранящемуся в архиве Сената. Список преступлений содержит в себе пункты о неисполнении возложенных обязанностей, систематическое и необоснованное игнорирование народных прошений, преступления против Сената и народа остготов, и недостойное поведение с серией подпунктов, расписывающих их типы и отягчения.

Эдикт «О народных трибунах» — это, на данный момент, самый проработанный закон, принятый сенаторами, потому что эти сволочные старички чувствовали нутром всю угрозу, исходящую от этих простых и любимых в народе ребят. Впрочем, их усилия по выработке очень подробного и, в целом, справедливого эдикта, не привели к улучшению ситуации для сенаторов, потому что Эйрих настаивал на том, что сенаторы не будут иметь права принимать решения об остановке полномочий народных трибунов, а разбором их правонарушений будут заниматься высшие представители магистратуры. Ну и всех полномочий у магистров есть только непосредственно расследование, а затем, по его итогам, объявление о начале референдума, в ходе которого сам народ решит, нужен ли им такой народный трибун и действительно ли он такой народный, как о нём считалось…

В общем-то, Эйрих был доволен такой сбалансированной системой, по которой видно, что если её оставить после себя, то она сможет работать веками, как это было у старых римлян.

— Зачем ты нас собрал, претор? — поинтересовался Людомар, грызущий кусок копчёного мяса.

Остальные народные трибуны, Барман, Вульфсиг и Трутвин, о чём-то тихо беседовали, но прекратили сразу же, как подошёл Эйрих.

— Хочу поговорить о том, что произошло накануне в Сенате, — ответил Эйрих. — А также хочу заявить о том, что Сенат покусился на мои права свободного мужа-остгота. Насколько я знаю, это ваша задача — защищать простых остготов от сенатского произвола…

— Ты какой угодно, но не простой, — усмехнулся Барман. — А вообще, я имел беседу со старейшиной Торисмудом и он сказал мне, что у вас всё обговорено и договорено.

— С умыслом ли иль по старческой забывчивости, но он исказил правду, — покачал головой Эйрих. — Я согласия на такое не давал, к тому же, они действовали в обход моего отца, что есть нарушение традиций наших отцов и дедов. Будь жив мой дед, он бы не потерпел…

— Это всё понятно, — вздохнул Барман. — Но ты так создашь неприятный прецедент — Торисмуд предупредил меня, что ты позовёшь меня, чтобы поговорить об этом.

— Тогда зачем ты болтаешь сейчас о том, будто бы Торисмуд сказал тебе, что всё у нас с ним обговорено, раз сейчас говоришь, что он тебя заблаговременно предупредил о нашем