попытку организации нелегальной антипартийной деятельности». Убийственная формулировка! Начались трудные годы, когда он вообще не мог найти работу. Лен Карпинский вернулся в журналистику только при Горбачеве – в феврале 1988 года его взяли в ставшую очень популярной газету «Московские новости», которую он вскоре и возглавил.

Конфликт поколений

На Старой площади Шелепин проработал всего несколько месяцев. 25 декабря 1958 года, когда Александру Николаевичу было всего сорок лет, он совершенно неожиданно для себя перебрался со Старой площади на площадь Дзержинского, чтобы возглавить комитет государственной безопасности при Совете министров СССР.

Он отказывался от назначения. Хрущев наставительно пояснил, что работа в КГБ это такая же партийно-политическая работа, но со спецификой. В комитете госбезопасности нужен свежий человек, который был бы нетерпим к любым злоупотреблениям со стороны чекистов. И в заключение, вспоминал Шелепин, Никита Сергеевич вдруг сказал:

– У меня к вам еще просьба – сделайте все, чтобы меня не подслушивали.

Можно и без врагов народа

В день, когда Шелепин перебрался на Лубянку, Верховный Совет СССР принял новые Основы уголовного законодательства, в которых впервые отсутствовало понятие «враг народа». Уголовная ответственность наступала не с четырнадцати, а с шестнадцати лет. Судебные заседания стали открытыми, присутствие обвиняемого – обязательным.

Это совпадение было символическим. Именно Шелепин, «железный Шурик», был, возможно, самым либеральным руководителем органов госбезопасности за всю советскую эпоху.

Для Хрущева он стал партийным оком, присматривающим за органами госбезопасности. Никита Сергеевич требовал не только от центрального аппарата, но и от местных органов КГБ докладывать о своей работе партийным комитетам. Обкомы и крайкомы получили право заслушивать своих чекистов, они могли попросить ЦК убрать не понравившегося им руководителя управления КГБ.

Хрущев запретил проводить оперативные мероприятия в отношении партийных работников, то есть вести за ними наружное наблюдение, прослушивать их телефонные разговоры. Членов партии к негласному сотрудничеству можно было привлекать только в особых случаях. В отличие от своих предшественников и наследников, Хрущев спецслужбы не любил и чекистов не обхаживал. Никиту Сергеевича раздражало обилие генералов в КГБ, он требовал «распогонить» и «разлампасить» госбезопасность, поэтому Шелепин отказался от воинского звания.

Через месяц после назначения Шелепина собрался XXI внеочередной съезд партии, чтобы утвердить программу построения в Советском Союзе коммунизма, а заодно и производственные задания на семилетку. Слово было предоставлено и новому председателю КГБ.

Напомнив о ликвидации Берии и его подручных, Шелепин говорил о том, что больше не надо бояться сотрудников государственной безопасности:

– Под непосредственным руководством Центрального комитета КПСС, его президиума и лично товарища Хрущева за последние годы в стране полностью восстановлена революционная законность, а виновники нарушения ее наказаны. И каждый советский человек может быть уверен, что больше это позорное дело – нарушение революционной законности – у нас не повторится.

Шелепин говорил об «основательном сокращении органов комитета государственной безопасности» и обещал продолжить уменьшение численности аппарата КГБ:

– Карательные функции внутри страны резко сократились, они будут сокращаться и впредь. Но, товарищи, сужение сферы, сокращение карательных функций, а также сокращение штатов службы государственной безопасности нельзя понимать так, что у нас стало меньше дел, что ослабли действия врага. Нет, это было бы ошибкой. Мы и впредь должны проявлять политическую бдительность, бережно охранять исторические завоевания советских людей. Мы и впредь будем беспощадно карать всех врагов советского народа.

После аплодисментов Шелепин перешел к новой теме. Недавний руководитель комсомола призвал быть более снисходительными к правонарушениям молодежи:

– Мы часто встречаемся с такими людьми, которые за любой проступок, а порой даже за незначительное нарушение добиваются привлечения подростков и молодежи к уголовной ответственности. По моему мнению, следует продумать вопрос о предоставлении права общественным организациям – комсомолу, профсоюзам, а также коллективам фабрик, заводов и колхозов – брать на поруки свихнувшихся людей, совершивших незначительные преступления, с тем, чтобы дать им возможность исправиться в коллективе, вместо того чтобы они отбывали наказание по суду.

И эта идея тоже встретила полную поддержку дисциплинированных делегатов, которые точно знали, где аплодировать.

Чекистам не хватало работы

Шелепин предложил сократить аппарат на три тысячи двести оперативных работников и объединить некоторые структуры внутри комитета. Штаты госбезопасности были втрое большими, чем до войны. Заняться оперативным работникам было нечем. Дела выдумывались. Летом 1957 года в Барнауле посадили по пятьдесят восьмой статье Уголовного кодекса человека, который бросил пустую бутылку в бюст Ленина. Алтайский краевой суд дал ему пять лет.

5 февраля 1960 года вышло совместное постановление ЦК и Совета министров о совершенствовании структуры КГБ. Реорганизация привела к значительному сокращению штатов. Это не прибавило Шелепину симпатий внутри аппарата.

Шелепин издал приказ по комитету, в котором говорилось: «Не изжито стремление обеспечить чекистским наблюдением многие объекты, где по существу нет серьезных интересов с точки зрения обеспечения государственной безопасности».

Николай Месяцев, бывший офицер госбезопасности, со знанием дела говорил:

– Шелепин во всех областях, краях и республиках сократил осведомительную сеть, стукачей, которые поставляли ложную информацию, а из-за нее люди страдали. Он прежде всего усиливал превентивную работу. Сболтнул человек антисоветчину – не арестовывать, а поговорить и объяснить, что так говорить не надо.

15 июля 1959 года Шелепин подписал приказ, в котором говорилось: «Учитывая политическую обстановку в стране, великое единение народа вокруг Коммунистической партии и Советского правительства, органы госбезопасности, наряду с карательными мероприятиями, должны применять больше профилактических, предупредительных мер. Не только наказание и принуждение, но и убеждение должно стать в нынешних условиях одним из главных методов работы органов госбезопасности, и особенно по отношению к молодежи».

Для того времени шелепинский подход был большим прогрессом. Выяснилось, что за «сомнительные» разговоры можно и не сажать. Или, как минимум, сажать не сразу… Шелепин предложил ликвидировать в КГБ тюремный отдел и сократить число тюрем, которые принадлежали госбезопасности.

А место Шелепина в аппарате ЦК занял Владимир Семичастный.

Он искренне отказывался:

– Рано мне. Я еще и в ЦК комсомола первым секретарем всего ничего пробыл.

Хрущев объяснил:

– Мне нужно, чтобы вы привели с собой на партийную работу новых людей из комсомола. Мы их не знаем, а вы знаете.

В тридцать пять лет Семичастный возглавил отдел партийных органов ЦК по союзным республикам, то есть стал главным кадровиком, и рьяно взялся за дело. Но он просидел в этом кресле всего полгода. В отделе ЦК подготовили записку «О подборе и расстановке кадров в партии и государстве». Речь шла о необходимости обновления и омоложения кадров: идет застой, кадры стареют, а резерва нет, потому что если первому секретарю обкома или райкома пятьдесят – пятьдесят пять лет, то второму секретарю, который теоретически должен прийти на смену, шестьдесят.

Кого-то стали оформлять на пенсию, кто-то засобирался сам. При Хрущеве, в частности усилиями Шелепина и Семичастного, выдвинули большое количество молодежи. Это пугало и раздражало старшее поколение аппаратчиков. Но и молодежь вела себя