перед Ассоциацией внешней политики в Нью-Йорке. Южноафриканский департамент информации, находившийся тогда на пике своей тайной и открытой пропагандистской войны, дал большое объявление в газете New York Times, чтобы прорекламировать его выступление. Оно было озаглавлено: "Один человек - один голос в Южной Африке. Это не выход - Гарри Оппенгеймер".

В других частях света попытки обеспечить монополию De Beers преследовались с гораздо большей безжалостностью, которая в свое время не ограничивалась убийствами и наемными убийцами. В начале 1950-х годов Эрнест Оппенгеймер считал, что до 20 процентов алмазов, поступающих в гранильные центры, доставляются контрабандой из Центральной и Западной Африки. Один из основных маршрутов пролегал из Сьерра-Леоне, где камни можно было легко найти на берегах рек, к ливанским торговцам в Монровии, столице Либерии. Десятки тысяч крестьян были задействованы на раскопках. Чтобы остановить поток, Эрнест Оппенгеймер нанял сэра Перси Силлитоу, отставного главу британского министерства обороны, чтобы возглавить недавно созданную Национальную организацию по охране алмазов. В Сьерра-Леоне Силлитоу нанял группу наемников, чтобы устраивать засады на алмазные караваны.

Согласно одному из рассказов: "Многие засады были кровавыми. Караван из дюжины или около того соплеменников выходил из джунглей и направлялся к мосту через реку Мао в Либерии. Внезапные мины и сигнальные ракеты взрывались вокруг. Тогда наемники открывали огонь из охотничьих ружей. Тогда наемники открывали огонь из охотничьих ружей". В течение трех лет торговля прекратилась, и агенты De Beers разместились в небольших хижинах из гофрированного железа, чтобы покупать камни непосредственно у копателей.

Во время алмазного бума конца 1970-х годов "Де Бирс" с не меньшей эффективностью использовала кнут. Компания обнаружила, что некоторые из ее клиентов перепродавали свои боксы огранщикам в Тель-Авиве по двойной цене. Израильские запасы, финансируемые за счет огромных банковских кредитов, стали превышать запасы ОГО. Возникла вероятность либо израильской паники и наводнения рынка, либо даже появления конкурирующей организации-продавца. Сорока клиентам, продававшим свои запасы, было отказано в дальнейших поставках. ОГО настаивала на том, что все клиенты должны огранить и отполировать свои камни. Покупатели поняли, о чем идет речь.

В июне 1981 года, разочарованное низкими ценами De Beers и ее 20-процентной комиссией за продажу и сортировку, правительство Заира, крупнейшего в мире производителя промышленных алмазов, объявило о выходе из картеля и отказалось пересматривать свой контракт с CSO. Посредники, заявило оно, будут упразднены, и алмазы будут поступать прямо на рынок. Это был вызов, который De Beers не могла проигнорировать. Прибыль от скромных промышленных алмазов Заира сорта "боарт" была не так важна; беспокоила возможность других, более разрушительных дезертирств. Поначалу перспективы Заира выглядели неплохо. Три дилера в Лондоне и Антверпене согласились купить всю добычу на пять лет по ценам, превышающим те, что предлагала De Beers. Дилеры планировали открыть гранильный бизнес в Киншасе, а правительство Заира надеялось привлечь иностранные инвестиции для модернизации своего пятидесятилетнего и

Крупнейший рудник в Миба.

Два года спустя смирившийся президент Мобуту подписывал двухлетний эксклюзивный контракт с ОГО. За нарушение монополии платить не пришлось. Стратегия "Де Бирс" заключалась в простом сгибании мускулов, а также в ловкой эксплуатации присущего Заиру самодовольства. Де Бирс" наводнила рынок промышленными изделиями, резко сократив экспорт Заира, и разместила несколько дилеров через границу в Браззавиле (Конго), чтобы те покупали 50 процентов контрабанды: Нельзя делать вид, что мы рады тому, что кто-то уходит. Это плохой пример. Я думаю, вы увидите, что в течение ближайшего времени люди, внимательно изучившие это дело, могут прийти к выводу, что

вывод о том, что опыт Заира следует рассматривать как скорое предупреждение, чем пример".

На возвращение Заира в строй повлияла и другая серьезная угроза монополии De Beers - открытие в 1983 году самого богатого в мире алмазного рудника Аргайл в Западной Австралии. В первый год работы Аргайл дал 6,2 миллиона каратов. Ожидается, что после 1986 года он будет давать 25-30 миллионов каратов в год - в три раза больше, чем добывала Южная Африка в 1983 году, и около пятидесяти процентов мирового объема добычи. Поскольку в основном это промышленные и мелкие камни, по стоимости Аргайл добавляет к мировому производству всего четыре процента. Компания "Де Бирс" сделала свой выбор задолго до запуска рудника в эксплуатацию, но политический климат был явно неблагоприятным. И федеральное правительство, и оппозиционная Австралийская лейбористская партия сопротивлялись подходам De Beers. В 1981 году премьер-министр Австралии Малкольм Фрейзер заявил, что не видит никаких преимуществ в "договоренности, при которых австралийские алмазные открытия служат лишь чтобы укрепить южноафриканскую монополию". Поговаривали о том, что Австралия будет действовать самостоятельно, а индийская корпорация Metals and Minerals Trading Corporation предложила перебить ставку CSO на 20 миллионов каратов в год для своей небольшой ограночной промышленности.

 

Тем временем "Де Бирс" развернула громкую рекламную кампанию, включавшую трехнедельную поездку австралийских журналистов в Южную Африку с оплатой всех расходов, а также приглашение сотрудника по связям с общественностью в Мельбурн. Какими бы ни были последствия этих действий, к февралю 1982 года заместитель премьер-министра Даг Энтони заявил, что CSO - единственная организация, способная продвигать крупные месторождения Аргайла. Даже Лейбористская партия, находившаяся в то время в правительстве, похоже, согласилась с этим. Их казначей, который ранее предупреждал, что австралийские алмазы будут "изнасилованы южноафриканцами", признал: "Учитывая центральную роль CSO в маркетинге... реальной коммерческой альтернативы нет". 8 февраля было объявлено, что основа для маркетинговых договоренностей с De Beers была согласована. ОГО должен был получить 75 процентов промышленной продукции Аргайл и 95 процентов драгоценных камней.

Австралийский переворот De Beers можно объяснить не только подавляющим влиянием и опытом группы на рынке. Не все владельцы Argyle были довольны сделкой. Рудник контролируется тремя компаниями через Ashton Joint Venture (AJV). Компания Ashton Mining владеет 38,2 процентами акций, CRA - 56,8 процентами, а 5 процентов акций принадлежат Northern Mining. В 1980 году AJV заказала маркетинговое исследование, которое рекомендовало немедленно начать переговоры с CSO. С этим не согласилась только миноритарная компания Northern Mining. Она опубликовала внутренний отчет, в котором выразила обеспокоенность тем, что "в то время было ясно, что маркетинговая группа более или менее ограничила свои запросы ОГО". Только по настоянию Northern Mining были найдены другие покупатели.

Анализ долевого участия помогает объяснить разногласия. Northern Mining - австралийская компания, принадлежащая правительству Западной Австралии. CRA - дочерняя компания лондонской Rio Tinto Zinc (RTZ), в которой Anglo имела четырехпроцентную долю через Charter, а Сидни Спиро, директор Anglo в De Beers, входил в совет директоров RTZ. Материнской компанией Ashton Mining является Malaysian Mining, в которой Charter имела значительный миноритарный пакет акций. Благодаря этой паутине акционерной собственности и