Герман замотал головой, не понимая, о чём говорит Диана.

— Что за дело?

— Я тут недавно узнала, что про меня наводят справки по поводу того дела двухлетней давности. — Диана кивнула на меня. — Твоя новая совладелица знает, в чём ты замешан? А?

Герман расстегнул пиджак, расслабил галстук, обхватил пояс. Упёрся руками в бока. Оглянулся на меня. Вернулся к сестре.

— Как ты вообще смеешь говорить об этом при мне?

— Как я смею? Давай-ка я напомню тебе, дорогой братец, чей был дом.

Девушка кинула беглый взгляд на меня. Я же тем временем потеряла к ней всякий интерес, вспоминая про рассказ Армана, в котором его сестра погибла около загородного дома. Неужели она про этот дом? Я посмотрела на Диану, так, будто всё поняла.

— Ну так что, твоя подружка знает? Все скелеты перед ней вытащил?

Я поняла. Поняла, что больше не могу там находиться. Не говоря ни слова, я сорвалась с дивана, вышла из кабинета, бегом прошла по офису, свернула мимо Иры, даже не слыша, что она мне говорит, и свернула на лестничную площадку. Я бежала, спускалась по ступенькам, не считая этажей, не обращая внимания ни на что, иногда даже не смотрела под ноги. На одном из пролётов я остановилась, опёрлась о стену, скатилась по ней вниз, схватилась за голову и зарыдала. Зарыдала, испугавшись. Я не верила, не хотела верить в то, что Герман причастен к убийству собственной девушки. Бывшей девушки… Но как ещё можно трактовать то, что только что сказала его сестра?

На верхних этажах раздался шум. Я не придала этому значения, но как только поняла, что или кто это может быть, как только я начала подниматься, попутно вытирая слёзы и пытаясь разглядеть приближающегося человека, решила бежать. Сначала я бежала вниз, затем додумалась дёрнуть за одну из дверей, но та оказалась заперта. Я спустилась ещё на один пролёт, дёрнула за ручку и перед тем, как дверь открылась передо мной, услышала голос Германа.

— Вероника!

Ждать я не стала. Нырнула внутрь и скрылась в очередном фойе.

Герман.

Когда Герман, пытаясь догнать Веронику на лестнице, услышал хлопок закрывающейся двери, он высунул голову за перила, пытаясь разглядеть хоть что-то через эту узкую щель, утопавшую до самого дна здания. Он быстро понял, что теперь у него точно нет шансов угадать, на каком этаже свернула девушка. Недолго думая, он дёрнул к первой же двери, подлетел к лифту и нажал на кнопку вызова. Лифт пришёл быстро, что обнадёжило Германа. Внутри он, видя, как к нему бежит женщина, с очевидной просьбой придержать лифт, не стал дожидаться ту, нажав на кнопку закрытия дверей. Кабина дёрнулась. Он проехал пару этажей, прежде, чем лифт замер. Герман нервно потёр лоб, недовольный незапланированной остановкой. Но, как только, створки разъехались, а он перестал тереть лоб, продолжая нервно постукивать ногой, то сразу же увидел её. С растрёпанными волосами, размазанной тушью, заплаканными глазами и с красным шмыгающим носом.

Долго думать было нельзя. Либо он остановит её здесь и сейчас, либо навсегда потеряет. Но он не смог сдвинуться с места. Оказался очарован её красотой. Даже сейчас она выглядела лучше всех тех идеально выточенных кукол, что готовы были выстроиться перед ним в шеренгу по одному только его желанию. Пост в социальной сети, короткое видео с вечеринки или простое объявление о намерении найти даму сердца открывали для него все двери. Двери в постель не только размалёванных провинциальных силиконовых жертв, но и в семьи довольно приличных дам, добившихся всего своим умом и силами. Но они все были ему не нужны. После потери Лики он считал, что вообще больше никогда не заведёт новых отношений. Но сейчас… сейчас, когда его опьянённый горем взгляд постепенно начал трезветь, он постепенно начал осознавать, что ему не нужен никто, кроме неё — такой простой, но такой доброй. Такой обычной, но такой красивой. Той, что терпела его все полтора года. Он знал, что она терпела его неспроста. Она — скромная, но уверенная в себе женщина… Просто у неё слишком доброе сердце. И в тот момент, краем зрения замечая, что створки начинают закрываться (но никто из них почему-то так и не сдвинулся с места за всё это время), Герман рванул вперёд, пытаясь ухватить девушку за руку. Она сделала шаг назад — тоже, словно заколдованная, — но он всё же смог схватить её за кисть. Только в самый последний момент он понял, что не может насильно заставлять её делать то, чего он хочет. Он хотел затащить её в лифт и поговорить наедине, но если бы он поступил именно так, то только подтвердил все её домыслы на свой счёт. Именно поэтому, когда двери лифта закрылись, а Герман уставился в глаза Вероники, не в силах от них оторваться. Только спустя несколько секунд его рука отпустила её запястье.

— Не уходи, — тихо произнёс он.

Она замотала головой, глядя себе под ноги.

— Я не могу, не хочу быть рядом с убийцей.

— Дай мне всё объяснить, — он попытался выдавить жалобливый взгляд, но ему не пришлось даже пытаться. Любой, кто увидел бы его, и без того мог бы сказать, что ему жалко Германа. Настолько обескураженным и разочарованным он казался со стороны.

— Что тут объяснять?! — внезапно взорвалась она. — Всё уже понятно! Понятнее быть не может! Что ты хочешь сказать?! — переходя на рыдания кричала девушка. — Арман мне всё рассказал. Я сначала не поверила, что ты такой же, как отец. Не хотела верить ему, думала, ты хороший. Но не смогла…

— Что? Отец? — не понял Герман.

То, каким образом в этой истории завязан Арман, не сильно волновало Германа в этот момент. Но вот его отец…

— Я не могу быть таким же, как отец. Я не видел его с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать.

— Что? — вытирая слёзы рукой, девушка подняла взгляд на мужчину. — Как это, не видел?

— Когда мне исполнилось восемнадцать, отец отправил меня за границу, где я проучился пять лет. А после того, как я вернулся, он передал мне тридцать процентов акций компании. Ещё девятнадцать он отдал Диане. Контрольный пакет в пятьдесят один процент он держал при себе. Он повесил на меня управление фирмой. Но почти всегда лез со своими поручениями, заставлял принимать поставки каких-то тканей, к которым никого не подпускал. Через пару дней эти ткани увозили в другое место.

— И ты ни разу за это время не виделся с ним? Как же вы тогда вели дела?

Герман подал плечами.

— Я всегда общался либо с ним через сестру, либо через его помощника.

— А сестра, — пребывая в шоке от отношений Германа и отца, Вероника замотала головой, — сестра общалась с ним?

— Диана была его любимицей.

— Но… но почему ты не общался? Почему он относился к тебе так?

— Это не он относился так ко мне. Это я не захотел видеть его, после того, как умерла мама.

— Почему?

— Потому что он убил её.