слева, по всей видимости, для сотрудников. Внутрь ничего не пронести и не вынести. Камеры наблюдения на потолке натыканы в таком количестве, что хватит на 3D-модель помещения вместе со всеми сотрудниками.

— Каждый контейнер наверняка досматривает несколько человек. — пробормотала Далая больше для себя, рассуждая вслух. — Всюду камеры. Как Церре удавалось три года водить вас за нос?

— Значит, за это время он ни разу не прокололся. — пробурчал мистер Тербан, и, спохватившись, повысил голос: — Да и кого это “нас”? Вы злоупотребляете моим расположением!

— Тогда как вы поняли, что Церра — агент Сопротивления?

— Не мы, а специальный отдел по борьбе с терроризмом. Милочка, оказаться по другую сторону допросной — интересный опыт, но я порядком устал от ваших нападок. Мы не имеем права делиться деталями расследования с прессой, пока оно не завершено.

— Если бы я была террористкой…

— Вы и есть террористка. Сколько еще вы собираетесь бомбардировать меня вопросами?

Если проходная слева была для сотрудников, то проходная справа, с огромными ячейками, явно служила для досмотра контейнеров перед отправкой на погрузочный склад. Наверняка, туда у обычных таможенников допуска не было.

Внимание Далаи привлекла небольшая электронная табличка с надписью: “Харон Церра” над одной из раздевалок за спиной мистера Тербана. В раздевалке даже отсутствовала дверь, ее роль выполняла грубая тканевая ширма неопределенного цвета.

— Я бы оставила украденные документы в раздевалке. — улыбнулась Далая.

— Черт подери, мало того, что каждый в этом мире мечтает стать детективом, так каждый еще и почему-то считает, что справится с этой работой! И ладно бы, лучше меня, но лучше Оракула? Девушка, ответьте мне на один вопрос: что у меня за спиной? В какую сторону я, черт подери, иду?!

— То есть, если я буду ходить у вас за спиной, я ничего не нарушу? — Далая снова томно улыбнулась, а ресницы принялись весело шуршать.

— Ходите где хотите, только за пределами оцепления. — холодно парировал полицейский.

— Можно заглянуть в раздевалку хоть на секунду? Пожалуйста, вы ведь там уже смотрели. Я сразу же от вас отстану. Всего одну минутку! Хочу отснять раздевалку для репортажа.

— Так секунду или минуту? Сколько времени вам нужно? — мистер Тербан покачал головой.

— Зависит от вашей безграничной щедрости. — пролепетала Далая.

— У вас минута, и вы сразу же отправитесь на диванчик. А еще лучше — на улицу, чтобы мои глаза больше вас не видели.

Не успел он закончить последнее предложение, как Далая бросилась в раздевалку, собирая удивленные взгляды других полицейских.

* * *

Пол и все три стены в примерочной были зеркальными. Из мебели — только маленькая скамейка. На крючке на левой стене висела таможенная форма с приколотой к груди маленькой эмблемой компании “Ракудао”, занимающейся грузоперевозками.

Далая повернула кольцо, чтобы выключить линзы. Села на скамейку и пошарила под ней рукой. Ничего.

Журналистки, сидящие возле входа, завистливо таращились на нее, и Далая, в ответ, злорадно помахала им. Дура. Сколько можно наживать врагов?! Мистер Тербан тоже поглядывал в ее сторону.

Далая встала и подошла к висящей на стене форме — теперь отодвинутая ширма наполовину закрывала девушку от посторонних глаз — и внимательно осмотрела одежду. Ни одного кармана. Девушка постучала ногтем по эмблеме. Металлическая. Может экранировать сигнал сканера?

Мистер Тербан двинулся в сторону раздевалки. Повинуясь мимолетному инстинкту, Далая сунула пальцы внутрь рубашки, чтобы ощупать место на изнанке за эмблемой…

Снова ничего. Точнее, Далая нащупала нечто выпуклое, но, если и не саму эмблему, то это нечто вшито в ткань. Быстро не извлечь…

— Девушка, даже у моего терпения есть предел. — просопел мистер Тербан.

— Уже выхожу! — выпалила Далая.

Сердце скакнуло под подбородок, пробилось в голову и принялось колотиться о стенки черепа. Далая выдернула руку из-под полы рубашки. Медленно подалась в сторону выхода, оставив одну руку позади. Скользнула пальцами по эмблеме, попытавшись протолкнуть под нее мизинец…

Нечто выскользнуло в ладонь.

Далая нарочно споткнулась, схватилась за ширму, чтобы не упасть, и, воспользовавшись тем, что ширма колыхнулась и на мгновение полностью скрыла от глаз, сунула нечто в декольте. Вздохнула с облегчением. Слава Создателю, что мужчины не видят дальше собственного носа.

— Нашли что-нибудь интересное? — тяжело дыша спросил подошедший Тербан.

— Кто-то уже обыскал раздевалку до меня. Должно быть, работал настоящий профессионал. — Далая улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более спокойной.

Дыхание перехватило. Голос прозвучал сдавленно. На лбу проступила испарина. Правую ногу свело судорогой, от чего та начала мелко тарабанить по полу, как отбойный молоток. Ну почему ее весь день предают собственные ноги?!

— В таком случае, надеюсь, что наш уговор все еще в силе. — устало сказал мистер Тербан.

— Безусловно.

— Не завидую я вам. Теперь две бестии на диване — ваша проблема.

На ватных негнущихся ногах Далая кое-как дохромала до заградительной ленты, изображая разочарование от постигшей неудачи. Журналистки все равно пытались испепелить ее взглядом, но Далая сдержанно улыбнулась и юркнула на улицу.

Лучше сгореть в лучах послеполуденного Аэрдена, чем остаться с ними еще хоть на миг. Аэрден спалит сразу и целиком, а журналистки, которым перешли дорогу, будут прижигать медленно, мучительно, смакуя каждое мгновение…

— А как же журналистская солидарность? — раздался ехидный голос за спиной.

Далая приказала себе сохранять спокойствие. Не оборачиваться. Не вступать в перепалку.

— Вы ошиблись профессией. — вопреки воле вырвалось изо рта.

Сначала ноги, а теперь, как обычно, язык. Какого черта она не может контролировать собственное тело?!

— Намекаешь, что мы хреновые журналистки?

— Намекаю, что перед словом солидарность может стоять любая профессия, но точно не журналистика. — бросила Далая и ускорила шаг.

— Куда ты так втопила? Может быть, поделишься тем, что узнала?

— Я знаю ровно столько же, сколько вы.

Ноги потяжелели. Скорость упала. Чертовы ноги сегодня слушались кого угодно, но только не свою хозяйку.

— Может нам позвать этого милого пухляша-полицейского? — продолжила журналистка. — Вы с ним так здорово поладили! Эта химия между вами… Ты тоже заметила, Элти?

Элти промолчала. Говорила только одна