– А ты что думаешь о книге?

Сусанна намотала жвачку на указательный палец. В воздух полетели капельки слюны.

– Мне она показалась суперинтересной. Они пишут о том, какой невыносимой может стать реальность. Полицейские продажны, преступников толкает на преступление бессилие. Все так и есть. Кроме того, здорово было почитать, как работают СМИ. Чувствуется, что авторы в прошлом журналисты. Все это прекрасно описано.

Сусанна откинулась на свою подушку и принялась снова крутить в руках жвачку, весьма довольная собой. Судя по всему, она не утруждала себя сколь-нибудь серьезным анализом текста и содержания. Причиной всему, конечно же, был Кристер. Они с Сусанной часто подолгу разговаривали по телефону, и она либо ужасалась по поводу Карины, либо рассказывала о Кристере. Будущий автомеханик – да-да, такие тоже нужны.

– София, как бы ты описала роман? – спросила Биргитта.

София выпрямилась, отложила ручку и блокнот, подтянула хвостик. Взгляд за стеклами очков ясный и пустой.

– На самом деле авторы описывают в книге множество разных преступлений, – заявила она. – Далеко не все они раскрыты. Например, описываются кража и коррупция при строительстве аэропорта «Стюруп». В книге говорится, что жителей «депортировали», а это наверняка незаконно, и что какой-то высокопоставленный чиновник, непонятно какой, «по крайней мере, смог положить на свой счет в швейцарском банке еще несколько миллионов. Человек, занимавший настолько высокий пост, что любой гражданин устыдился бы своего скромного, чисто формального участия в шведской псевдодемократии и ее надвигающемся полном банкротстве».

Биргитта сидела, молча уставившись на Софию. Столько слов за раз она не произносила с тех самых пор, как читательский клуб собрался на свое первое заседание осенью 1974 года. И сколько пафоса! Должно быть, она специально заучивала фрагмент текста, помнила его наизусть.

– Не совсем понятно, кто это говорит, – продолжала София. – Своего рода голос рассказчика – возможно, сами авторы. Такое тяжело читать. И я считаю, Карина права в том, что касается слова «режим». Оно тут не подходит.

Ага, вот в чем дело! Нельзя критиковать Партию, иначе маленькая соц-демпринцесса обидится.

София поправила на носу очки, снова взяла ручку и уткнулась в свой блокнот. Интересно было бы знать, какой диагноз поставила бы принцессе мамина коллега Сири. Все же у нее не все дома.

– Агнета! – сказала Биргитта, обернувшись к самой незаметной участнице.

Агнета заложила за ухо прядь волос и склонила голову набок.

– На самом деле я согласна с вами с-со всеми, хотя и по-разному, – сказала она. – Там есть голос рассказчика, как ты говоришь, София, и он достаточно назойлив. И работа полицейских наверняка описана не лучшим образом. Но м-мне кажется, что в этом нет ничего страшного. Шёваль и Валё пишут совершенно потрясающе. Великолепные диалоги. Некоторые персонажи весьма неприятные. Я не хотела бы с ними дружить, но читать про них интересно…

Она перелистала свои страницы, исписанные красными буквами.

– Хотя я много размышляла над тем, что хотели сказать авторы, – продолжала она. – Иностранцев они описывают не оч-чень-то корректно. Вы обратили внимание на этого врача, который работает в больнице в Мальмё? Он описан с издевкой, весь такой черный, с черной бородой, рубашка расстегнута до пупа, его имя не выговорить, и он не знает ни одного общеизвестного языка. Настоящий расизм, если п-подумать. Никого из вас это не задело?

Она оглядела всех, ее взгляд остановился на Биргитте.

Чертова сука, кем она себя возомнила? Сидит себе в своей дыре в Трэске и еще смеет обвинять в чем-то Шёваль и Валё?!

Горло сдавило, паника ударила в солнечное сплетение.

Только не гипервентиляция. Не потерять контроль. Это всего лишь приступ страха.

Биргитта уперлась подошвами в пол. Позволила себе прочувствовать все неприятные ощущения разом. Не бежать, не бороться. Она не умрет, не потеряет сознание. Мама совершенно права.

– Я согласна с тобой, – услышала она как сквозь пелену голос Карины. – Они прекрасные писатели. Есть критики, которые считают, что они подражали Эду Макбейну, и они ведь перевели несколько его книг, но это было уже после того, как они начали собственную серию, и мне кажется, что…

Голос Карины рассеялся в тумане, в пальцах хрустело, в голове шумело, если она не справится с этим как можно скорее, то с ней случится настоящий припадок, паническая атака, опасности нет, ничего магического, никакой боли, она просто выдыхает слишком много углекислого газа, это в голове и больше нигде, положить руку на живот и сосредоточиться на своем дыхании, вести себя так, словно ты совершенно спокойна, расслабить плечи, опустить подбородок…

– Гитте, что с тобой, как ты себя чувствуешь?

Рука Агнеты на ее плече, встревоженные глаза над ней.

Никаких глубоких вдохов, сдержаться, справиться.

– Падение уровня сахара, – выдавила она из себя. – Я сегодня мало поела.

– Хочешь, я схожу и куплю тебе поесть? Жареной картошки с соусом?

Биргитта сглотнула. Все смотрели на нее – Сусанна нервно, Карина с любопытством, София как мертвая рыбка.

– Нет-нет, ничего страшного, – выдавила она из себя. – Куплю чего-нибудь по дороге домой. Наверное, пора уже закругляться?

На самом деле они только-только начали. Почему она больше не выносит своих подруг? Что с ними произошло? Или же все дело в ней?

– Есть один момент, который мне хотелось бы обсудить, – сказала Карина.

А кто же еще? Если ей выпал шанс кого-то помучить, она его не упустит.

– То, что ты говорила по поводу зла – что оно от беспомощности, это тоже не так.

Биргитта убрала руку с живота – припадки порой проходили так же внезапно, как и начинались. Осталось лишь легкое мерцание на периферии зрения, остатки расколовшейся реальности. Предупреждение или, вернее, ощущение, насколько все уязвимо.

– Тогда что же такое зло, по-твоему?

Голос звучал напряженно, но не подвел.

– Ты права в том, что зло может быть от беспомощности, но оно может также происходить от мнимой беспомощности. «Если ты не сделаешь, как я говорю, я тебя ударю. Если ты и после этого не сделаешь, как я хочу, я тебя убью». Это объясняет и насилие в отношении женщин, и диктатуру. Они угнетают, унижают, прибегая к угрозам и насилию. Правильное определение – что они злые, а не «неверно понятые».

– Борец за свободу или т-террорист, – проговорила Агнета. – Все зависит от того, кто дает определение.

– Мы каждый день едим животных, но ведь мы не считаем себя из-за этого злодеями, – заявила София, внезапно очнувшаяся от своего рыбьего сна. – Мы убиваем кучу комаров, однако нас не мучает совесть. По крайней мере, в Стентрэске. Но в других местах нельзя есть животных или убивать комаров, как в Индии, например. Там человек, который это делает, считается злым.