– Ну, так вы ответите на мой вопрос? Почему Далия не может присоединиться к остальным демонам?

Ни один мускул не дрогнул на утонченном лице белой леди. Но напряжение, сковавшее нас обеих, казалось, чувствовалось за версту. Мы прожигали друг друга взглядом, молча, неподвижно. На ее губах блистала улыбка, мои же губы были плотно сжаты. В ее лазурных глазах светился гнев, пряча растерянность, а в моих – раздражение и ярость, которая в любую секунду могла вырваться наружу в виде разрушающего пламени.

– Поясню специально для дикарей, – наигранно мило протянула Элуна. – Крылья – наше преимущество. У вас этого преимущества нет – это раз. Несмотря на то, что вы бывшие охотницы, сейчас на охоте вы будет одной большой неприятностью и помехой – это два. Но первого аргумента было вполне достаточно. Не обижайся, Далия, – состроив страдальческую мину, она глянула на Ли, – но твои навыки недостаточно хороши для охоты в этих лесах.

В этот момент страшная злость обрушилась на меня, как морской вал, больно пронзая ядовитыми стрелами сердце. По жилам растеклось обжигающее тепло, где-то глубоко внутри из источника стало вырываться пламя, опаляя огненными каплями мою кожу. Каких же невероятных усилий мне стоило сдержать обуявший меня гнев и не выбросить рвущийся наружу огонь. И если бы я не ощутила легкое прикосновение руки Далии к плечу, я не смогла бы сдержать сковавшие меня эмоции.

– К твоему сведению, – начала удивительно спокойно, сделав уверенный шаг в сторону Элуны, – я не знавала ни одного охотника, который сравнился бы с Далией по ловкости и силе. Люди лишили нас наших крыльев, но в отличие от тебя мы много лет прожили без них. Наш дух закален борьбою, и ты даже представить себе не можешь, на что способен разъяренный охотник. Больше не смей, – перешла я на шепот, – не смей задевать мою сестру. В следующий раз я не буду с этим мириться.

Элуна приоткрыла рот от возмущения, но не успела выдавить из себя полные желчи слова – на ее плечо легла рука Кая, облаченная в черную кожаную перчатку. Со стороны его хватка показалась стальной и жесткой; на лице короля застыло недовольное выражение, и плотно сжатые губы разомкнулись, выпуская слова, пронизанные решимостью:

– Леди Луноликая, поспешите нагнать демонов. Отряд не будет нас долго ждать.

Почему-то рядом с королем Элуна теряла всю свою уверенность, и сейчас, узрев столь холодный взгляд синих глаз, она задышала тяжело и натужно, невинно понурила голову и поспешила удалиться, забыв о своей гордости и надменности.

– Леди, – спокойно произнес Кай и слегка поклонился нам.

Я поклонилась в ответ, а после, выпрямившись, поймала взгляд демона – цепкий, жадный. Казалось, что он хочет мне что-то сказать, но слова застряли в его горле, не решаясь вырваться наружу в присутствии посторонних. По телу вдруг пробежал холодок, когда Кай отвернулся и вышел из пещеры. Сердце екнуло, будто пронзенное копьем, и в голову закралась вздорная, опасная мысль, которую я не смогла проигнорировать. Резко развернувшись, я направилась в сторону нашей с Далией комнаты.

– Лив, ты куда? – донеслось до моих ушей.

Проигнорировав вопрос Лии, я завернула в отверстие. Натянула поверх туники свою кожаную кирасу, меховой плащ, закрепила на поясе ножны и, вытащив из сундука лук и колчан с деревянными стрелами, выбежала из пещеры, не обратив внимания на недоумевающие взгляды Далии и Калеба.

***

Никто не смеет так нагло сомневаться в способностях охотника. Вот чему действительно научили нас люди, так это умению показывать свои навыки и утирать нос смельчакам, заявившим, что мы – охотники – пустое место. Охота была нашим призванием. И неважно, кого нам приходилось выслеживать – монстров, созданных Каем, или северных оленей. В любом случае мы выполняли свою работу точно, умело и ловко. Нас создали следопытами, убийцами и охотниками, и если Далия теперь начала забывать о том, кем ей приходилось быть, то я ничего не забыла. Разговор с Элуной лишь напомнил мне, что глубоко внутри я все та же охотница на демонов.

В какой-то момент, шагая по глубокому снегу между елями, я не выдержала – резко вытащила из ножен меч и вонзила клинок в ствол дерева, вскричав так, что от моего крика взмыли в небо птицы, восседающие на ветвях. Глаза пылали алым пламенем, в груди с бешеной скоростью билось сердце, будто я сражалась с противниками. Задыхаясь от злости, я дышала тяжело и часто. Морозный воздух царапал горло, драл легкие, но я была ему благодарна. Он хоть немного прояснял мысли, и совсем скоро я успокоилась, глубоко вздохнула и вернула меч в ножны.

Самообладанием я похвастаться не могла. Конечно, за время службы мне приходилось терпеть нападки командиров, их нарекания и придирки, и мне ничего не оставалось, как молча выслушивать их и обещать исправиться. Но стоило мне равнодушно покинуть их общество, как мое сознание поглощал гнев, и я сносила все на своем пути, а иногда вымещала злость на других охотниках, проводя с ними тренировочные бои и едва не доводя бедолаг до обморочного состояния. Наверное, поэтому охотники признали во мне лидера. Только вот лидер из меня был никудышный. Меня просто боялись, но уважение порожденное страхом – не залог успеха.

В утреннем лесу было тихо и спокойно. В отличие от рощи, где обитают лесные нимфы, здесь, в этом лесу, берущему свое начало за горой, не росло кленов. Только ели – огромные, запорошенные снегом, стоящие плотной стеной, как суровые колючие стражи, протыкающие острыми макушками хмурое небо. Солнце спряталось за серыми облаками, и его лучи с трудом пробивались сквозь толщу туч. Казалось, что скоро начнется метель.

Хотелось вернуться обратно. Гнев оставил меня, уступил место равнодушию и холодности, а еще пустоте. Внутри образовалась огромная пропасть, в которую, как вода в песок, утекали все чувства. Я ведь совсем не люблю охоту. Охоту на зверей. Каждая стрела, выпущенная в невинную жертву, приносила мне нескончаемую боль, и даже когда я охотилась во благо – чтобы просто не умереть с голоду, меня мучило странное чувство… Чувство ответственности за свое поведение. Совесть?.. Возможно, это была именно она.

Перед глазами вновь всплыла мертвая самка северного оленя, и сердце заныло, раненное этим воспоминанием. Нет. Никакая злость не стоит таких жертв.

Из груди вырвался тяжелый вздох, и я развернулась, собираясь воротиться обратно, но так и замерла у поваленного бревна. Мой острый слух уловил чириканье птиц и неспешные шаги, раздавшиеся поблизости. Шуршание снега выдавало обитателя леса, и благодаря своему чутью я уже знала, кто так тихо передвигался по сугробам.

Я спряталась за ель, достала лук и стрелу и, натянув тетиву, выглянула из-за веток. Вдоль небольшой заснеженной опушки двигалась самка лани. Ее короткая пятнистая шерсть блестела в косых лучах солнца, белые тонкие ноги, боязливо подрагивая, не спеша ступали по глубокому снегу. Красивое создание. Снежинки, медленно посыпавшиеся с неба, ласково касались шерсти лани и быстро таяли, обожженные ее теплом. Это было завораживающее зрелище. Что-то такое простое и в то же время волшебное.

Залюбовавшись, я ослабила тетиву, и лань в тот же миг замерла, настороженно покосилась в мою сторону. Ее небольшие ушки подрагивали от испуга, а в черных, бездонных глазах читалась мольба. Она не бежала от меня, зная наверняка, что моя стрела настигнет ее. Нет, она просто ждала и смотрела на меня так умоляюще, словно пыталась достучаться до моей совести. Смотрела как мыслящее, все понимающее существо.