– Например, лекарь машин, – говорит Петер.

– Задаешь ли ты себе тот же вопрос, что и я задавал себе?

– Только если вы себя также спрашивали, почему я являюсь магнитом для старых седых мужчин, которые хотят объяснить мне устройство мира.

– Нет. Я спрашивал себя, что сегодня не так? Ответ был, разумеется, таков: изобретение изобретению рознь, Петер.

– Вы имеете в виду изобретателя жареной колбасы с пряным соусом, но при всем к нему уважении, искусственный интеллект нельзя поставить на одну ступень с жареной колбасой?

– Искусственный интеллект – это технологический прорыв. Нечто, на что могут претендовать лишь очень немногие изобретения. Что тебе приходит в голову?

– Колесо, – отвечает Петер.

– Ах да, колесо, – повторяет Генрик, заливаясь смехом. – Боже мой! По крайней мере, ты не назвал микроволновку.

– Я колебался.

У Генрика появилась новая мысль, которая его, очевидно, развеселила.

– Когда в конце неолита кто-то изобрел колесо, – говорит он, – его соплеменники тоже наверняка сетовали: «Да, круто. Теперь мы все будем безработными».

– Напротив, – заметил Петер. – Люди, жившие в неолите, наверняка не так стремились к наемному труду, как мы. В те времена они определенно даже торжествовали, когда из-за чего-то лишались работы.

– Возможно, ты и прав. Во всяком случае, кроме искусственного интеллекта, на мой взгляд, есть еще только три изобретения, которые были настолько фундаментальны, что изменили все: паровая машина, электричество и цифровая обработка данных, то есть интернет и тому подобное. И все. – Генрик делает глоток. Подходит слуга и подливает ему воду. – Для прорывных инноваций до искусственного интеллекта у нас, таким образом, есть только три точки данных. Но трех точек данных недостаточно.

– Я понимаю, – говорит Петер. – Это ни в коем случае не закон природы, что новые изобретения всегда в необходимом объеме ведут к появлению новых профессий.

– Верно. Паровая машина и электричество являлись движущей силой индустриализации. Это облегчало физическую работу, но прежде всего – и это упускается из виду – открыло рынок труда. При этом были отброшены какие-либо условия. Ключевое слово: понижение квалификации.

– Это звучит не очень привлекательно.

– Но это сыграло положительную роль! Знания и навыки, которые кузнец должен был принудительно осваивать, не имели совершенно никакого значения для рабочего, занятого на конвейере. Иными словами, профессии, которые возникли в кабельный век путем индустриализации, были разнообразными и простыми. Дигитализация, напротив, направлялась и направляется на интеллектуальную деятельность. И профессии, которые появились благодаря дигитализации, потенциально сложны и требуют хороших базовых знаний.

– А как насчет агентов влияния? – спрашивает Петер.

– Я сказал «потенциально»… Конечно, существуют и новые рабочие места с невысоким барьером доступа, но их недостаточно.

– Вы имеете в виду, что невозможно каждого шахтера сделать игровым гидом Эскейп-рум (от англ. Escape Room – комната побега. Интеллектуальная игра, в которой игроков запирают в помещении, из которого они должны выбраться за установленное время, находя предметы и решая головоломки)?

– Да. Во всяком случае, это решающее различие – повысит или снизит определенная инновация барьер доступа к новым рабочим местам. Ты понимаешь?

– Лучше, чем вы.

– Таким образом, революция, связанная с искусственным интеллектом, касается как умственного, так и физического труда. Как и при дигитализации, профессии, которые возникают, например программист, техник по сервисному обслуживанию роботов и т. д., ничто для любого дурачка вроде тебя.

Петер реагирует на небольшую провокацию лишь усталой улыбкой.

– Кроме того, временные рамки, конечно, другие, – продолжает Генрик. – Всего за одно поколение искусственный интеллект завоевал мир. Переворот, связанный с индустриализацией, напротив, коснулся нескольких поколений. И тем не менее процесс трансформации не прошел гладко. Ты читал что-нибудь из Чарльза Диккенса?

– Я слушал аудиокнигу «Большие надежды», – говорит Петер.

– Да ладно! – восклицает Генрик. – Только не это персонифицированное дерьмо. Я всего лишь хотел этим сказать, что быть в Англии XVIII века ребенком рабочего – это непростая судьба.

Петер подумал, не выпить ли ему еще немного ледниковой воды, но трупы с Эвереста не выходили у него из головы.

– Кстати, об Англии, – говорит Генрик. – Конечно, важным является не только время, но и помещение. Индустриализация сначала произошла в Англии и оттуда распространялась дальше. Революция, связанная с искусственным интеллектом, напротив, происходит по всему миру и одновременно. Всякого рода перекосы мы видим сейчас уже повсюду.

Петер немного задумывается, потом смотрит Генрику в глаза.

– Вы знаете, что я думаю? – спрашивает он. – Роботы – это не проблема. Проблема в том, что они принадлежат вам, а не всем.

О вымирающих профессиях

– Привет, фанаты! – восклицает Джульетта Монахиня. – Я приветствую вас, «полезные» и «бесполезные»! Опять пришло время для ГОЛОЙ ПРАВДЫ! Наша тема сегодня: «Вымирающие профессии». У меня в студии председатель Объединения инструкторов по вождению Вернер Инструктор.

– Вообще-то я попал сюда совершенно не по адресу, Джульетта. Один лишь тот факт, что большинство автомобилей являются самоходными, совершенно не означает, что больше нет необходимости в инструкторах по вождению.

– Я должна признаться, меня это удивляет.

– Многие люди не знают, что мы предлагаем занятия по вождению в том числе и для людей, которые пользуются самоходными автомобилями.

– И чему учат на этих занятиях?

– Ну, скажем, как открыть дверь? Как сесть на сиденье? Как разговаривать с автомобилем, если я указываю свою цель?

– И как же следует разговаривать со своим автомобилем?

– Не мямлить. Громко и отчетливо.

– Разве все это не само собой разумеется?

– Вы не поверите, но добрая треть учащихся на первом экзамене проваливается.

– Вы организуете экзамены для людей, которые пользуются самоходными автомобилями? Что же вы проверяете?

– Ну, женщины, например, должны доказать, что они не будут вести себя агрессивно, даже если экзаменатор целый час будет тестировать их, рассказывая сексистские анекдоты.

– Вот как. Это не для меня. Я не очень хорошо с этим справляюсь.