удалиться в Ишер, небольшой городок недалеко от Лондона, а потом в его епархию в Йорке. Примерно год спустя бывшего министра повезли на юг для тюремного заключения в Тауэре, но по дороге он скончался в Лестерском аббатстве. «Если бы я служил Господу так же неутомимо, как делал это для короля, он бы не бросил меня в старости»[239]. Слова Уолси на смертном одре звучат сквозь века, но он всегда был мастером говорить красиво. Он показал себя самым даровитым руководителем со времен Хьюберта Уолтера; в этом отношении его критики никогда не отдавали ему должного. К тому же распространенная точка зрения на могущество Уолси была сформирована после его опалы в 1529 году, когда предусмотрительно отрицалось, что Уолси в основном правил коллегиально, поскольку если так, то кто были его соратники и почему Генрих VIII позволил им избежать наказания? Однако дальновидность и самобытность Уолси в Звездной палате ограничивались его личными качествами; с парламентом в 1523 году он справлялся неумело; его успех в реализации фискальной политики Генриха был серьезно подорван неудачей с «Дружественным даром»; он взял на себя непосильные дипломатические задачи; а его долговременное достижение, централизацию английской церкви, никак нельзя назвать запланированным. Ни дьявол, ни полный гений, Уолси был великолепен, но не без изъянов. Впрочем, он не проявлял фанатизма и был достаточно мягким, по европейским стандартам. О папе Павле IV говорили, что, шествуя в домашних туфлях, он высекал из камней искры, но даже Палсгрейв не приписывал этого Уолси.

5

Разрыв с Римом

Опала Уолси в 1529 году и разрыв с Римом в 1533–1534 годах стали следствием неспособности кардинала-министра и Генриха VIII убедить папу Климента VII аннулировать первый брак короля с Екатериной Арагонской, чтобы он мог жениться на Анне Болейн. Однако маловероятно, что это могло бы привести к супрематии короны над английской церковью, казням Томаса Мора и Джона Фишера, роспуску монастырей, «Благодатному паломничеству» и всему остальному без вмешательства сил, выходящих за пределы сиюминутных дел. Конфликт Генриха VIII с папой был неизбежен, поскольку с самой весны 1527 года, начав сомневаться в своем браке, король занял совершенно непреклонную позицию. Отлучение Англии было весьма вероятно в 1530-е годы – и Генрих VIII, и король Иоанн оба с этим сталкивались, – но обстоятельства при Генрихе были следующими: развал гуманизма, наступление эпохи Реформации, усиление позиций антиклерикализма в юридических школах, поддержка преобразований Анной Болейн и формирование группировок при дворе, которые опирались на политико-религиозную идеологию после смещения Уолси. Именно эти факторы сплавляли интерес Генриха VIII к «имперскому» владычеству с требованием развода: результатом стала политическая и церковная революция, которую благодаря своему второму главному министру Томасу Кромвелю Генрих обеспечил во всех своих владениях.

Конфликт имел для Генриха серьезные основания, поскольку у него не было наследника мужского пола: династия Тюдоров находилась в рискованном положении. У него с Екатериной имелась дочь, принцесса Мария (р. 1516), и от Элизабет Блаунт он имел внебрачного сына, Генри Фицроя, которому в 1525 году пожаловал титул герцога Ричмонда. Предположительно, у Генриха был еще один ребенок от Мэри Болейн, сестры Анны, но король хотел законнорожденного сына. Тот факт, что Екатерина родила четверых детей, которые умерли вскоре после рождения, только усиливал убеждение короля, что его брак был незаконным. Генрих утверждал, что строки третьей книги Ветхого Завета, Левита, запрещающие брачный союз мужчины с вдовой его брата, – Закон Божий[240]. В пятой книге, Второзаконии, есть текст противоположного смысла, но Генрих считал его иудейским обычаем, а не Законом Божиим – по этому вопросу мнения расходились[241]. С течением времени он пришел к мысли, что половые сношения с вдовой брата – противоестественное деяние. Поэтому он доказывал, что булла, полученная Генрихом VII от папы Юлия II, разрешающая женитьбу на вдове брата, была неправомерна. Его брак всегда противоречил божественному и естественному праву, и если Юлий II пренебрег законами Господа и природы, то превысил свои полномочия и оказался ничем не лучше любого другого смертного законодателя, который злоупотребил своей властью. Генрих хотел, чтобы Климент VII исправил дело, но король просил слишком многого.

Генрих бросил вызов праву папы давать разрешения. К началу осени 1530 года сей недостаток замяли в интересах быстрого компромисса с Римом, но факт остается фактом, позиция английского короля оскорбляла папскую власть. К тому же данное препятствие к разводу совпало по времени с тупиком, обусловленным провалом дипломатии Уолси и мертвой хваткой императора Священной Римской империи в Италии. По сути дела, при надлежащих обстоятельствах получить папское аннулирование брака было несложно. Людовик XII Французский обеспечил себе такое решение, чтобы жениться на Анне Бретонской, и аннулирование первого брака герцога Саффолка с Маргарет Мортимер позже было подтверждено Климентом VII. Значительная часть проблемы Генриха VIII происходила из его себялюбия. То, что в интересах продолжения династии он желал развестись с тетей императора Священной Римской империи и жениться на стороннице реформ, само по себе было не столь ужасным, однако он добивался папского аннулирования брака из принципа и чтобы унизить папство. Более того, Генрих находился с Анной Болейн в такой же степени близости[242] (учитывая прежние интимные отношения с ее сестрой Мэри), как и с Екатериной Арагонской, через ее первое замужество с принцем Артуром – и это шокировало. И наконец, Климент VII стремился поступить справедливо в отношении обеих сторон процесса, когда в итоге отозвал дело Генриха в Рим. Его цель состояла и в том, чтобы удовлетворить Карла V, и в том, чтобы обеспечить Екатерине справедливое решение, которого, как он подозревал, она окажется лишена, если дело будет рассматриваться уполномоченными в Англии.

Тогда Генрих выставил свое дело на публичное обсуждение: он искал поддержки ведущих университетов христианского мира и спровоцировал письменную дискуссию, в которой обсуждалась суть его претензий[243]. К 1531 году он воспользовался преимуществами печати для публикации положений собственной позиции, и его обращение к общественному мнению запустило необратимый процесс, поскольку по разводу короля высказывались мнения, близкие к идеям Реформации.

Гуманисты впервые покусились на английскую официальную церковь в 1512 году, когда Колет, выступая перед собранием духовенства Кентербери, осудил злоупотребления клириков и выступил за реформу церкви изнутри. Он сравнил нерадивых священников с еретиками, процитировав святого Бернарда. Колет обратился к епископам: «В вас самих и в вашей жизни мы желаем читать, как в живых книгах, как и по какому примеру должно жить. Поэтому, если будете наблюдать за нашими недостатками и взвешивать их, сначала снимите пелену со своих глаз. Старая пословица гласит: «Врач, исцелися сам»[244]. Эта проповедь вызвала возмущение клира, но гуманисты продолжали требовать церковного обновления. Классические тезисы из движения выходили из-под пера Эразма Роттердамского и молодого Томаса Мора. Эразм наилучшим образом объединил христианские и классические элементы Ренессанса. Ключом