– И ты, очевидно, считаешь, что я – компенсация за невыплаченный долг, – гневно бросила она ему в лицо.

– Точно.

Ева увидела хищный огонек, блеснувший в его мрачных глазах. Он снова медленно направился к ней, и Ева попятилась, пока не уперлась в кровать. Боясь двинуться вперед и не желая падать на постель, она застыла на месте, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Лукас остановился и нахмурился:

– Объясни, почему ты так боишься оказаться со мной в постели?

– Меня это нисколько не пугает. Я совсем тебя не боюсь. Я просто не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, – пробормотала Ева. Ее сердце сжималось от волнения. – Ты пьян, Лукас. Пожалуйста, уходи. Не делай того, о чем можешь утром пожалеть.

Она отвернулась от него, но, не желая мириться с ее отказом, Лукас резко схватил ее за руки и, развернув к себе, прижал к своему сильному, мускулистому телу.

– Хватит говорить чепуху, – пробормотал он, теряя голову от возбуждения.

Сердце Евы сжалось от страха, когда он приник к ее губам в горячем, жадном поцелуе. Он крепко прижал ее к себе, но она не сдавалась, отчаянно пытаясь вырваться из его объятий. Упершись ладонями в его грудь, она сумела оборвать поцелуй и отвернулась, оскорбленная его бесцеремонностью.

– Прекрати! – воскликнула она, тяжело дыша и с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев. – Не надо, Лукас, пожалуйста, только не так. Я не хочу этого.

– Стой спокойно, – пробормотал он и, взяв ее за подбородок, заставил повернуть голову.

Она настороженно взглянула на него из-под длинных ресниц. Лукас любовался ее кремовой кожей, покрытой нежным румянцем, изящным носом и красиво очерченными губами, которые, казалось, были созданы для его поцелуев.

– Я знаю только один способ целовать женщину, Ева, – ласково прошептал он, нежно проведя кончиками пальцев по ее щеке, и коснулся губами ее разгоряченной шеи, – еще никто и никогда не жаловался. Мне начинает казаться, что тебе нравится дразнить и соблазнять меня, и у тебя это прекрасно получается.

В комнате стало совсем темно, жарко и тесно. Его руки торопливо и беспокойно бродили по ее телу, и ее сопротивление распаляло его еще сильнее. Он обхватил ладонями ее груди, ее соски затрепетали под его сильными руками, а затем его ладони скользнули вниз. Он чувствовал ее обнаженное тело под тонкой тканью ночной рубашки и сгорал от желания сорвать с нее эту последнюю преграду, опрокинуть на кровать и раствориться в ней.

Ева продолжала бороться, вырываясь и отталкивая его назойливые руки. Теперь она испугалась не на шутку. Все происходящее напомнило ей об Эндрю и его жестоком поведении, она с ужасом понимала, что история повторяется.

– Лукас… я не могу… – снова взмолилась она, но ее протест был прерван очередным жарким поцелуем.

Его страсть разгоралась все сильнее, но постепенно Лукас начал испытывать угрызения совести. Наконец он оторвался от ее губ и сделал шаг назад, увидев, что на ее лице застыла мука. Он почувствовал горькое сожаление. Как он мог так с ней поступить? Как мог причинить ей боль? Чувствуя отвращение к самому себе и не в силах смотреть ей в глаза, он развернулся и направился к двери. Около двери он остановился и снова взглянул на нее.

Немного помолчав, он заговорил, и его тихий и виноватый голос поразил Еву.

– Я виноват в том, что сейчас произошло, и я прошу прощения. Ты меня не соблазняла. Содержание письма мистера Бэрстоу аннулировало наше соглашение, и я едва не воспользовался ситуацией и не сделал то, чего с недавнего времени очень хочу.

– Лукас, если я задела тебя…

– Ева, сегодня вечером пострадала лишь моя гордость. Наша сделка не состоялась, и это привело меня в ярость. И потому мне ужасно не хочется спать в пустой постели в свою брачную ночь. Это как-то неправильно. Неужели твоя гордость так велика, что ты не можешь забыть о ней хотя бы на пару часов?

У нее вдруг перехватило дыхание, и хотя она не простила его за то, что он явился в ее комнату и попытался силой овладеть ею, Еву до глубины души тронуло его извинение. Она смотрела на него, не в силах отвести взгляд, словно во власти непонятных чар.

Она видела, как этот мужчина смотрел на нее, когда хотел овладеть ею, и боялась этого взгляда. Однако теперь Ева с удивлением поняла, что больше не боится, а наоборот, ее охватило странное и приятное волнение, и у нее сжалось сердце. Ева поняла, что оказалась в серьезной опасности, но опасность исходит не от ее мужа, а от нее самой. Шанс на пару часов представить, что они любят друг друга, и отдаться на волю страсти, казался не просто безобидным, но, напротив, выглядел очень заманчиво, и Ева едва не попросила его заняться с ней любовью. Однако что-то ее вдруг остановило.

Пытаясь успокоиться, она глубоко вздохнула и ответила:

– Нет.

Это короткое слово, произнесенное с такой уверенностью, лишило Лукаса всякой надежды.

– Тогда мне остается только пожелать тебе спокойной ночи. – Он развернулся и вышел из комнаты, его сердце сжималось от боли. Он мучительно сожалел о том, как безжалостно повел себя с ней.

С трудом оправившись от пережитого потрясения, Ева, пошатываясь от слабости, вернулась в постель. Не снимая халата, она заползла под одеяло и свернулась клубком, обхватив колени. Она все еще ощущала на губах поцелуи Лукаса, отдававшиеся сладкой болью внутри ее тела.

На следующее утро Ева оделась и спустилась вниз. В доме царила удивительная тишина, показавшаяся Еве немного странной. Она привыкла к громким детским голосам и смеху, постоянно наполнявшему дом Сигрувов. Когда она вошла в холл, один из слуг предупредил ее, что Лукас желает ее видеть. Направляясь к кабинету, Ева поняла, что ей будет нелегко приветствовать его как ни в чем не бывало после того, что произошло прошлой ночью.

Когда она утром зашла в детскую, Сара лишь молча взглянула на нее. Что бы подумала Сара, если бы Ева призналась ей, что они с Лукасом спали в разных комнатах.

Лукас работал за столом, на котором возвышались стопки папок и бумаг, и не поднял головы, даже когда Ева закрыла за собой дверь. Он был гладко выбрит и абсолютно трезв, и его красивое лицо казалось непроницаемым.

– Пожалуйста, садись, – предложил он, и его голос прозвучал сухо и холодно. Не поднимая глаз, он махнул рукой в сторону кресла с высокой спинкой сбоку от стола. – Я сейчас закончу.

Выполнив его просьбу, Ева опустилась на краешек кресла, удивляясь, как он мог выглядеть таким спокойным и безразличным после того, что случилось прошлой ночью. Похоже, он сумел забыть об этом. Она сидела тихо, боясь пошевелиться и почти не дыша. Лишь громкий скрип его пера по бумаге нарушал тишину. Прошла пара минут, и неожиданно он отбросил перо и поднял голову. Похоже, мысли о мести и муки уязвленной гордости, заставившие его ворваться в ее спальню прошлой ночью, были забыты, а Еве стоило большого труда изображать спокойствие после того, что ей пришлось пережить.