Медогар глянул снизу вверх – Духареву в глаза… Что он увидел? Что-то наверняка. Но вслух сказал только:

– Что за помощь тебе нужна?

– Я присяду, – сказал Сергей Иванович, опускаясь на лавку. – Витмид, Плёс, Илью сюда.

– …Вот такие дела, – закончил Духарев. – Что скажешь, Медогар?

Волох усмехнулся:

– Скажу: хорошо, что сын твой Морене не полюбился. Не то забрала бы его к себе.

Теперь усмехнулся уже Сергей Иванович:

– Это вряд ли.

Илья – крещеный, а значит, ни одна закромочная тварь не может уволочь против воли.

Медогар спорить не стал, спросил:

– Помнишь, как тебя здесь привечали с пестуном твоим?

– Помню.

– Мудрый он был, Рёрех-ведун, сын князя беловодского. На сыне твоем знак его вижу.

– Что еще за знак? – насторожился Сергей Иванович.

– Ведовской. Да ты не тревожься, воин. Ведовоство воину не помеха. Тебе ж не мешает, верно?

Духарев смолчал, а Медогар перевел взгляд на Явнею:

– Что, женщина, не знала?

Та быстро-быстро замотала головой.

– То-то. Ну ничего. – И Духареву: – Помнишь, какую плату с тебя тогда взял?

– Помню.

Может, сейчас, после десятилетий жизни здесь, Духарев отнесся бы к своеобразному жертвоприношению иначе, но тогда он был готов прибить и Медогара, и Рёреха, и всех, кто навязал ему роль «жертвоприносителя».

– Сын твой так же заплатит.

Духарев глянул на Илью. Парень был спокоен. Сидел, помалкивал, в разговор старших не лез. А еще ему по барабану, что там за испытание определил жрец. Отцу подошло, значит, и ему подходяще.

– Как зовут, малый?

– Малый? – Илья удивился.

– Для Волоха вы все – малые, – уточнил Медогар. – Зовут как?

– Ильей.

– Что ж, и Рёрех тебя так звал? – усомнился волох.

– Нет, – качнул головой Илья. – Гошкой кликал. Годуном.

– Годун – это добро, – похвалил Медогар. – Забираю я тебя, Годун. Будешь Волоху служить. Три дня и три ночи.

– Так, бать? – Илья глянул на Сергея Ивановича.

– Так, – неохотно отозвался Духарев. – Поставишь сына на ноги, Медогар…

– Не говори ничего! – перебил старец. – То не мне решать, потому обещать не буду. И тебе не надо. Придешь за ним через три дня, здесь вас не оставлю, не положено вам.

– Как скажешь, – согласился Духарев. Хотел пригрозить: если с Ильей что случится… Но не стал. Не поверь он Медогару, не доверил бы ему сына.

* * *

– На капище они, боярин! Верный человек донес! – Тиун глядел подобострастно. Надеялся на похвалу, а может, и на награду. Что ж, будет и награда. Если не соврал.

– Людей с ним много?

– Дюжина вроде наберется. Все бронные, золотопоясные.

– Точно?

– Так мне сказали, боярин. Человек мой на капище-то был, да близко подходить опасался. Это ж варяги! Учуют – на куски порежут.

– На куски мы и сами можем, – пробормотал боярин, оглянувшись на своих спутников, рассевшихся вокруг стола и наливающихся свежесваренным пивом. – Да не бойся ты, не о тебе я. Калека с ними?

– Ага! Лечили его язычники бесовством своим.

– И что же?

– Не помогло бесовство-то! – злорадно сообщил тиун. – А Господь, думаю, от него теперь оступился.

– Думает он, ага… – пробормотал боярин. – Хайнарсон! – позвал он одного из пирующих. – Подойди!

Тот глянул недовольно, но подошел.

– Нашли их, Хайнарсон, – по-нурмански произнес боярин. – Большой десяток. Варяги. Управитесь?

Сван, сын Хайнара, огромный мощный муж мрачного вида, потер ладонью шрам поперек лба, оставленный мечом или саблей, подумал… И покачал головой:

– Вчетвером – против двенадцати варягов? Нет, не справимся.

– А если внезапно?

– Внезапно? На варягов? – Нурман хмыкнул. – Это ты славно пошутил, купец. Нет. Даже будь мы берсерки, как мой отец, не совладали бы. Хитрость нужна.

– Хитрость? Какая?

– А я почем знаю? – удивился нурман. – Расскажи мне всё, что знаешь ты. А я подумаю.

Волохово капище. Неудача

Илье понравилось. По роже видно. Сам процесс. О результате этого сказать было нельзя. Ноги остались мертвыми.

Главный волох тоже в печали не пребывал. Духареву очень хотелось приложить кулаком по довольной роже. Но вместо этого Сергей Иванович спросил вежливо:

– Что посоветуешь, Медогар?

– Здоровы ноги у сына твоего, – сообщил волох.

– Да ну? – недобро прищурился Духарев. – Шутить изволишь?

– Разве ж я посмел бы, славный воевода? – Волох глянул на Духарева из-под густющих седых бровей так, что трудно было усомниться в его серьезности. – Видал я такое. Не болезнь это.

– Ну да. Стрела в хребет – это не болезнь, согласен.

– Видал я и что бывает от стрелы в хребет, воевода. Бывает, и ноги отнимаются. Но разве седмицу назад в сына твоего кто-то стрелял?

Сергей Иванович покачал головой.

– Скажешь, Морена виновата?

– Скажу: судьба у твоего сына ох не простая. И Морена над ним не властна. И Волох – тож. Не то исцелился бы твой сын, потому что люб он богу моему. И Морене, думаю, люб, да не дался. А еще скажу: там, куда твоего сына судьба ведет, ноги ему нужны. Значит, будут.

– Утешил, – скептически проговорил Духарев. – Сейчас мне что делать?

– А что Рёрех, пестун ваш, завещал, то и делай. Я – волохов жрец, воевода. Что бог мой велит, то и делаю. А старый ведуном был, он – ведал. Что было и что будет. Что он сыну твоему наказал?

– На место его, Рёрехово, привести велел. Сказал: мол, знаю я это место.

– И ты привел?

– Привел. Только место это уже не его теперь. Там Явнея живет. Что дальше?

– А сам ты как думаешь, воевода?

– Ты со мной не крути, волох! – наливаясь гневом, процедил Сергей Иванович. – Прямо говори, не то…

– Не грози, – попросил Медогар. – Знаю, что в силах твоих капище мое с земли стереть и солью посыпать. Я знаю, кто ты, воевода. От Варяжского моря до Тмуторокани тебя все знают. Ты пойми: не мог ошибиться ведун. Тем более в час смертный. Если не помогла сыну твоему Явнея, значит, не то это место.

– А какое – то?

– Это не мне – тебе должно быть ведомо. Значит, не всё ты понял, воевода, или понял не так.