Однако в полоцком княжестве он нападения язычников не ждал. Рогнеда Крещения так и не приняла, и пусть сыны ее – крещеные, да и Устах – тоже, однако обид язычникам половские власти не чинили, капища не жгли, жрецов на древах не вешали, смердов силком в купель не гнали. Тем не менее крестились многие. Добровольно. Почему бы не добавить еще одного бога в общий список? Особенно если новокрещенным подарок положен: рубаха и крестик из настоящего серебра.

В дозор, как обычно, попросился Илья. Допрыгал на костыле до подходящего дубка и полез, ловко перехватываясь руками и помогая себе ногой. Вторая, подвязанная, не мешала. Привык. Минута – и нет Ильи. Даже зная, что он там, – не разглядеть. Рёрехова наука. Дед и самого Духарева учил, и сыновей его. Сыновья, надо признать, способней оказались. Сергей Иванович и в лучшие годы так не умел.

Костер развели, не прячась. Дым в листве, понятно, терялся, но огонь увидеть можно. И пусть видят. Не жалко. Сидели вокруг тоже открыто. Правда, не все. Илья, перекусив, снова на дуб взобрался, а Витмид, гридень Духарева из полоцких, кстати, варягов, затаился на земле, в укромном месте. Огонь – приманка. Захочет кто-то скрытно подобраться, а его из темноты – цап…

Так и вышло.

Захотел.

Вернее, захотела.

– Я сначала подумал: зверь какой чудный. – Витмид встряхнул добычу за шкирку. – А это вишь чего!

В хватке Витмида пойманная висела покорно, как котенок.

– Поставь ее на землю, – велел Духарев.

«Вишь чего» роста оказалось небольшого. Но – с характером. Ни вопросов, ни протеста. Зыркало из-под мехового капюшона черными глазищами. И впрямь – будто зверь какой мохнатый.

Духарев сделал шаг и сбросил с Витмидовой добычи капюшон.

Ага, женщина. Нестарая, где-то на третьем десятке и, пожалуй, симпатичная. А за собой следит, однако. Волосы чистые и в две косы собраны аккуратно. И запах приятный, травяной… Полезный в лесу. Даже с подветренной стороны не учуешь.

И не учуяли. Подобралась почти к самому лагерю. Даже мимо Витмида проскользнула так, что тот заметил не сразу.

– Ты кто? – спросил Духарев.

– А ты?

Дерзкая. И голос непростой. С хрипотцой такой… Волнующей. А главное – не боится ни хрена или очень умело скрывает страх. Достойно уважения. Женщина, изловленная в лесу воинами, вряд ли может рассчитывать на хорошее. Если просто всем коллективом попользуют и отпустят, считай, повезло.

Сергей Иванович уважал храбрость.

Но реакция у него была уже не та. Не успел остановить Витмида, только подхватить женщину, которая после гриднева подзатыльника ткнулась бы носом в землю в пяди от княжьего сапога.

Духарев глянул на Витмида неодобрительно, но ничего не сказал.

– Так кто ты? – повторил он, глядя на пленницу сверху. – Зачем за нами следила?

– Я на своей земле, – пробормотала та. – Что хочу, то делаю.

– В глаза мне смотри, – велел Духарев, чуть крепче сжимая ее плечи. На поясе у пленницы – нож, а на Сергее Ивановиче нет кольчуги.

– Не хочу тебе плохого, – сказал он, глядя в темные глазищи с отсверками огня. – Но если будешь упираться…

– Мучить будешь, да? А богини – не боишься?

– Нет. Кого не боюсь, так это богинь ваших. – Духарев выпустил ее плечо, взял за подбородок, не позволяя опустить голову. – В глаза смотреть!

– А зря не боишься, – начала пленница. – Они… – Вдруг осекалась, рванулась, пытаясь высвободиться, а когда не получилось, пискнула, как мышь, и обмякла. В глазах тот самый страх, отсутствие которого так удивило Сергея Ивановича.

Знакомая, однако, ситуация.

– Ты, значит, ведунья, – произнес он. – Вдобавок – здешняя. Это хорошо. Поможешь нам найти кое-что, не обидим. Имя твое как?

– Не скажу, – пробормотала женщина. – Скажу – душу вынешь.

– А так, думаешь, не могу? – усмехнулся Духарев.

Он играл втемную, поскольку понятия не имел, что там видят в нем местные экстрасенсы. Каждый свое, надо полагать. Долгие разговоры с Рёрехом и Артаком ясности не прибавили. Но если есть у него такой козырь в работе со жреческо-ведьмовским сословием, то почему бы им не воспользоваться?

– Можешь… – с отчаянной покорностью проговорила женщина. – Явнеей меня зовут.

– Служишь кому?

– Морене…

Ого! Местной богине смерти. Этим, пожалуй, можно объяснить ее недавнее бесстрашие. С этой дамой не шутят. Мимо смерти никто не пройдет. Не полюбишься Морене, сцапает она тебя – и угодишь вместо Ирия в места очень неприятные. С Мореной считались даже те, кто служил Перуну. На всякий случай. Хотя христианам сии языческие разборки – по барабану. Идолов богини смерти сожгли уже несчетно, и никто от этой работы не помер, насколько известно Духареву. А вот от неаккуратной работы с идолами Перуна пострадавшие были. Духарев усмехнулся, вспомнив новгородскую историю… И тут же вновь сделал грозное лицо.

– Твоя земля, значит… И кто тебе ее пожаловал, жрица смерти?

Молчание.

– Ладно, – сказал Сергей Иванович. – Другой вопрос: раз земля твоя, так ты небось все здесь знаешь?

– Да уж побольше тебя!

– Нет, Витмид! Не бей ее. А знаешь ли ты дубок один? С дверкой?

– Нет!

Слишком быстро и слишком нервно.

– Не лги мне, женщина. Не то увидишься со своей богиней быстрей, чем назначено. А прежде того, – Духарев глянул пронзительно, – ты мне все-все расскажешь. Но пальцы к рукам-ногам обратно уже не прирастут.

Блеф, конечно. Пытать женщину он не стал бы. И другим не позволил. Виновна – казнил бы без вопросов. Но пока ее вина лишь в том, что подглядывала за его лагерем. И судя по всему – по собственной инициативе. За это не убивают. Вернее, он, князь-воевода Серегей, не убивает.

– Развай, железо в огонь, – скомандовал он, не оборачиваясь.

Этого оказалось достаточно.

– Я покажу! – пискнула Явнея. – Обещай, что зорить не будешь!

– Там видно будет. Завтра. Развай, обид пленной не чинить, но связать как следует.

– Глаз с ведьмы не спустим, – пообещал Развай.

* * *

Дуб не изменился. Что для многовекового лесного чуда несколько человеческих десятилетий? Ну, может, стал потолще сантиметров на пятнадцать, что при таком диаметре несущественно. Те же толстенные перекрученные корни, та же мшаная бородища. Духареву пришлось поднапрячься, чтобы разглядеть в буграх коры щель. Не помнил бы, где искать, – не разглядел бы. Не те уж глаза у князь-воеводы. Вдаль смотреть – нормально, а вот вблизи…

Нашел. Подцепил ногтем край и откинул в сторону дверь-кору…

М-да. Снаружи всё осталось неизменным, а вот внутри явно опрятней, чем при старом хозяине. На обмазанных глиной «стенах» не пыльные шкуры, а разрисованная кожа. Пучки трав – на тонких жилках, аккуратные полочки, на которых ровненько: горшочки, плошки, чашки… А вот котел старый, закопченный, со знакомым тавром на черном боку. Тогда Духарев не знал, что оно обозначает. Теперь мог бы назвать не только страну-изготовитель, но даже к какой гильдии принадлежал мастер. Вот имени мастера прочитать не смог бы. Арабское письмо ему так и не далось.