– Кто-кто? Путята! Может, купил, а может, так взял, но купчая в порядке. Уже проверили. По закону всё, и епископ – в свидетелях.

– Вот жук! – Духарев засмеялся.

– Тебе смешно? – удивился Претич. – Княжья воля похерена! Ты сам не меньше шести пудов серебра отступного потерял!

– Да пусть побегает, – махнул рукой Сергей Иванович. – Зато воздух здесь, на Горе почище станет.

Воевода Претич глянул на товарища и соратника… И тоже рассмеялся.

– А впрямь, – согласился он. – Выходит, виру за Габдулку великому князю Путята заплатит. И тебе, думаю, тоже. Или сам князь. Он тебе Семирада головой не отдал. Значит, по закону…

Претич ошибся. Князь долги Семирада на себя принимать не стал. И Путяту на сто гривен опускать – тоже. Он поступил по-княжьи. То есть представил Духареву восстанавливать убытки самому, отдав князь-воеводе и Семирада, и всё, что у того есть.

Но случилось это уже весной, когда Владимир вернулся с полюдья.

К этому времени у Семирада в пределах киевского княжества и подвластных ему мало что оставалось.

Но Духарев не особо расстроился, поскольку Семирад был купцом, а следовательно, большая часть его имущества была не в недвижимости, а в товарах, уже частично проплаченных, поскольку любая ватажка, уходившая осенью на мехозаготовки, как правило, брала у будущего купца-покупателя кредит на обзаведение, обещаясь потом сдать добычу по заранее оговоренным ценам. И редко в каком городке или веси, где располагалось представительство Семирада, не было такого же – принадлежащего «торговому дому» князь-воеводы Серегея. И теперь люди Духарева могли с чистой совестью забрать торговые представительства Семирада вместе со всем содержимым, включая долговые расписки и обслуживающий персонал, состоящий, как правило, из рядных и обельных холопов. Так что Сергей Иванович не считал, что потерпел убытки. Да, подворье Семирада на Горе стоило недешево. А три его деревеньки и городок в окрестностях Киева – и того дороже. Но обширная торговая сеть беглого боярина была куда ценнее. Тем более что вместе с ней Духарев унаследовал и покупателей за пределами Руси.

Нет, не потому сбежал Семирад, что хотел сэкономить дюжину мешков серебра. Знал, поганец, что для варяга вира – это вира, а месть – это уже отдельное удовольствие.

Отправлять Илью в Моров Сергей Иванович не стал. И без него справятся. А весной их ждало путешествие. По последнему велению Рёреха.

Илья рассказал, что старый варяг-ведун, умирая, завещал отвести Илью на «его место».

– «Место мое твой отец знает. Попроси – покажет. Скажешь, что я велел». Так он сказал, батя, уж прости!

Илья не был уверен, что Рёрех может, даже в предсметрии, что-то повелевать его отцу, однако тот не оскорбился. Только спросил:

– Это всё? Или еще что-то добавил?

– Сказал: «Сила твоя – земля есть. Слава твоя – огнь вещный». Потом отдохнул малость и велел всех звать. Сказал: «Умирать буду».

Духарев кивнул. Информации немного, но в общем достаточно. «Место» Духарев знал. Тот самый дуб, внутри которого он впервые увидел своего наставника. Правда, с тех пор Духарев так ни разу там и не побывал, но не сомневался, что и через сорок без малого лет сумеет отыскать заветное место.

– Что ж раньше ничего не сказал? – укорил он названного сына. – Ладно. Проехали. Готовься. Как дороги в порядок придут, отправимся.

– А там что?

– А я почем знаю? Я тебя отведу, а дальше ты сам разбирайся.

И засмеялся, увидав, как опечалился Илья. Ожидал небось: отец ему все заветные тайны сейчас на блюде поднесет. Ничего. Пятнадцать лет парню. Самое время узнать, что и отцы не все в этом мире ведают.

Киев. Гора. Побег Семирада и его последствия

– Вот гаденыш!

Выяснилось, что Семирад даром времени не терял.

Лично прошелся по собственным подворьям, вывозя всё, что можно было погрузить на сани. Действовал быстро и решительно. Последнему способствовала нурманская дружина в четыре десятка клинков, причем не отребья какого-то, а бойцов справных и умелых.

В том, что боярину не удалось вымести всё подчистую, были виновны случай и собственная, Семирадова, безмерная наглость. Наехал на устилужского наместника.

Устилуг – место ответственное. Стоял на месте впадения реки Луга в Западный Буг. Следовательно, значительный товарный поток, идущий не только от Киева, но из Булгарии и от хузар в Западную Европу и обратно, шел именно через него.

Естественно, здесь имелось подворье Духарева. И – Семирада.

До наместника же дошли слухи о том, что меж великим князем Владимиром и его боярином не всё ладно, и наместник устилужский наложил вето на очередную «чистку».

Сказал: пусть князь решает.

А князем волынским был юный Изяслав[12]Владимирович, сын великого князя и Рогнеды. Сидел в граде Владимире, прежде именовавшемся Лодомером.

Духарев знал: отношения у Изяслава с отцом не складывались. Это понятно, если вспомнить, что маму его великий князь выгнал с позором. Слава Богу, что не убил.

Тем не менее Изяслав был старшим из ныне живущих сыновей Владимира, и тот относился к сыновней неприязни снисходительно. С христианским пониманием. И даже воеводой к нему поставил полочанина. Собственно, воевода всем и рулил, потому что хоть бы и был юный Изяслав – с характером, но – юный.

И этот сопляк будет что-то решать относительно целого киевского боярина? Да пошел он!

Свое отношение к грядущему решению князя волынского у Семирада. Мол, не какому-то там, недавно из материнской утробы вылезшему, решать, что ему, Семираду, следует делать с его, Семирада, добром.

И приступил в упаковке ценностей.

Воспрепятствовать боярину наместник не мог: силенок маловато. Но от Устилуга до места дислокации владимиро-волынского войска – рукой подать.

Извещенный наместником воевода медлить не стал. Получив известие, поднял на-конь полторы сотни дружинников и рванул в Устилуг.

Воеводой этим был Драй, давний и надежный друг Духарева, которого еще осенью великий князь перевел из Ростова обратно в волынское княжество.

Полутора сотен гриди на нурманское воинство Семирада едва хватило. Сеча была изрядная, но в итоге Семираду пришлось-таки драпать, оставив на грязной слякоти лужского берега весь обоз и большую часть нурманской охраны. Надо отдать должное последним – дрались они с отчаянной храбростью.

– Славно бились. Будь их больше, не управились бы, – отметил Драй, когда они, уже весной, встретились с Духаревым в палате воеводского детинца, располагавшегося в сельце близ Владимира Волынского. – Я двадцать шесть воев потерял убитыми и увечными. Взял немного из добычи для их родни, ты не против?