надёжность кляпа из куска старого кухонного полотенца, стал для надёжности обматывать ему рожу медицинским пластырем. Даже глаза замотал, только нос оставил. По завершении подняли вдвоём этого кабана и занесли в комнату, следом затащили Потапа. Ну, полдела сделано. Теперь нужно дождаться Петра Мироновича и приступать к экспроприации экспроприированного.

Тот себя ждать не заставил: во дворе вновь зашёлся лаем Матрос, и вскоре в дверях показалась фигура первого секретаря горкома в непривычном белом военном полушубке и такой же белой шапке. Он выложил на стол из чёрного портфеля смотанный кольцами удлинитель и неновый, в нагаре и застывшей канифоли, паяльник. Разделись. В доме было жарко натоплено, да и сейчас печка голландка в коридоре весело потрескивала. Перед ней на железном листе была сложена аккуратная стопочка небольших берёзовых чурбачков. Готовились хозяева к приёму гостей — подумал тогда Пётр, и, как оказалось, совсем не ошибся. Гости последовали незамедлительно — вернее, всего один гость. Дак и с тем намучились.

Событие двадцать девятое

Пётр Германович Штелле, а ныне первый секретарь Краснотурьинского горкома партии Пётр Миронович Тишков, сидел на своём стуле в своём кабинете на совещании по строительству, слушал отчёты руководителей предприятий, а сам мыслями был далеко. Всё от вчерашних событий отходил.

Первым делом он, зайдя в дом, выложил из портфеля орудие пыток и прикинул, где здесь можно их устроить. Люди сейчас станут возвращаться с работы — крики и вой из всем известного в округе дома легко приведут к вызову милиции. Нужно было помещение с приличной звукоизоляцией, и такое легко нашлось: в коридоре под половиком был люк в погреб. Люк совсем не маленький, и сам подвал тоже впечатлил. Он занимал площадь под всем домом, а, следовательно, был где-то 6 на 7 метров, и высота позволяла даже весьма рослому тёзке стоять не пригибаясь. Там даже освещение и розетка были. Ну, значит, нам туда дорога. Всех трёх вороваек по очереди занесли в погреб и уложили вдоль стен, а потом принесли туда паяльник и стали устраивать поудобнее главного подозреваемого в сокрытии ценностей от «робингудов».

Пётр передал старшине листок с предполагаемыми захоронками, а сам поднялся наверх — страховать ситуацию, а заодно порыться в шкафах и сундуках. Может, и само что найдётся? Первым делом он закрыл крышку погреба, и даже половичок сверху набросил. Потом прошёл в комнату и стал внимательно обследовать стоящий у стены сундук. А вдруг там двойное дно? Замерил снаружи и изнутри. Прокол. Нет двойного дна. В это время в подполе застонали, но слышно было и в доме-то не очень, так что на улице точно не заметят. Пётр вытащил из сундука все вещи. Может, стенки двойные? Опять нет. Засовывая непонятные тряпки назад, Пётр наткнулся на твёрдый свёрток — оказалось, что это икона, вот только судить о ценности находки было некому. Сам Штелле и иконы-то настоящей ни разу в руках не держал, видел только в кино. «Ладно, приберём, найдутся специалисты», — решил он. А когда закрывал крышку, удача и улыбнулась: не дно и не стенки, а крышка сундука была двойная. Там он обнаружил десять тысяч рублей — четыре пачки фиолетовых четвертаков, то есть банкнот достоинством 25 рублей с фиолетовым же Лениным, в банковской упаковке. Кроме них были перевязанные пачкой облигации. Пётр знал, что товарищ Хрущёв заморозил их погашение в 1957 году, и теперь до 1974-го они бесполезны, но, тем не менее, выгреб и их. Красивые все, разноцветные.

В это время снизу из погреба постучали. Пётр закрыл сундук и прошёл в коридор, открыл люк погреба. Высунулась красная физиономия тёзки.

— Золото лежит под половицей, в кухне под столом, — появилась вымученная улыбка, — Закрывай.

Во время закрытия до Петра долетел противный запах горелого мяса. Нда, тяжело же сейчас «робингудам» с непривычки. Он прошёл на кухню и отодвинул тяжёлый стол, заставленный железной посудой. Тоже практически сундук, только дверцы сбоку, и размер побольше. Доска легко поддалась усилиям найденного в сенях топора, а в нише лежала деревянная шкатулка размером 50х20х30 сантиметров, и вытащил её Пётр с трудом. Практически под крышку лежали цепочки, кольца, брошки, серёжки. Были часы — и маленькие, женские, и в виде кулона, и большие мужские «Родина», и «Полёт». Всего золотых вещей было килограмма четыре. «Нехило зашли», — решил Штелле.

Он подвинул стол на место, а шкатулку с золотом засунул в заранее подготовленный мешок из-под картошки. Из подвала снова донеслись стоны и крики «робингудов». Под этот аккомпанемент Пётр задвинул стол на место и снова осмотрел большую комнату. Там необследованными остались шкаф и большие напольные часы с гирьками-шишечками. Открыв дверцы шкафа, экспроприатор стал перебирать бельё на полках. Попался рулон белого материала, скорее всего шёлка, очень приличного качества. Завернул его в рубаху и тоже отправил в мешок. На второй снизу полке снова наткнулся на облигации — целая большая, толстая красная папка. Сотни штук. Ладно, раз первые взял, то почему бы и эти не прихватить? Как-то в одной из книг про попаданцев Штелле читал, что какими-то подпольными путями их всё же можно поменять на деньги. Поспрашивает потом. Больше на полках ничего интересного не было, зато в отделении для пальто на вешалке нашёлся очень приличный женский плащ, прямо как из будущего. Опять завернул в рубашку и закинул в мешок. Ещё была шуба из норки. Это ведь по нынешним меркам несколько тысяч рублей. Дороже автомобиля «Москвич»! Пётр аккуратно вывернул её наизнанку, завернул в простыню и сложил в мешок с ништяками — полный получился. Ничего, ещё есть.

Опять стукнули снизу. На этот раз горелым пахло всерьёз.

— У напольных часов двойная задняя стенка — там деньги. Ещё деньги в сундуке — там крышка двойная — и ещё под кроватью в маленькой комнате отодвигается в стену доска, там ордена, — сообщил, смахивая со лба обильный пот, танкист и попросил пока не закрывать крышку, — Пусть проветрится.

— Да вы вылезьте, отдышитесь, — предложил Пётр.

— Нет, Потап только разговорился, нужно колоть продолжать, — показалась голова милиционера, — Я думаю и про преступников поспрашивать. Может, что путное расскажет.

— Ну, вам из погреба видней, — хмыкнул Штелле.

Вскоре заполнился и второй мешок. Денег было много, очень много — и орденов немало. Там же, под кроватью, вместе с орденами нашлось и оружие. Два пистолета «ТТ», один «макаров», непонятный огромный «браунинг», ещё один «браунинг», похожий на стартовый пистолет. И куда же без обреза — скорее всего, «мосинка». Патронов, правда, ко всему этому маловато — пара картонных