разобрать стену кухни, пока офицеры не положили этому конец. Как и до этого, особая опасность угрожала домам высокопоставленных конфедератов. В декабре 1862 года северяне разрушили виргинскую резиденцию Джеймса Мейсона, дипломатического представителя Конфедерации в Европе, и увезли все обломки, не оставив от дома ничего, кроме огромной ямы[300].

После июля 1862 года федеральные войска продолжали сжигать дома, вне зависимости от того, стреляли оттуда или нет. Поджог мог служить наказанием за слишком длинный язык. Янки Генри Иллс, позднее ставший врачом, знал, что солдаты США намеренно поджигали в Теннесси дома и амбары, если их владельцы жаловались на реквизицию продовольствия. В некоторых случаях за поджогом стояли соображения эпидемиологической безопасности: солдаты уничтожали здания, в которых находились лазареты для больных оспой, не интересуясь при этом идеологией владельцев. За одну-единственную экспедицию порой уничтожалось множество построек. В мае 1863 года лейтенант Дж. Н. Гиллхэм в соответствии с приказом сжег в Арканзасе два брошенных особняка с постройками для рабов, хлопкоочистительную машину, дом надсмотрщика, конюшню, два амбара кукурузы, два склада и еще сорок четыре здания, включая склады неочищенного хлопка, – и все потому, что поблизости находились войска мятежников. На это у него ушло два дня[301].

Большинство домов горели легко, потому что хотя бы частично были построены из дерева. Даже в кирпичных плантаторских особняках имелись деревянные балки. Что касается других зданий, то их чаще всего строили из сосны, кедра и прочих легко воспламеняющихся мягких древесных пород. Мебель почти всегда была деревянной. Кроме того, во многих домах хранились горючие вещества – керосин для ламп или скипидар, который использовали в медицинских целях. Иными словами, дома южан горели, как спичечные коробки. Многие солдаты-янки происходили из фермерских семей и умели обращаться с огнем. Они отмечали направление ветра, сваливали растопку с подходящей стороны здания и поджигали его, начиная с деревянных пристроек. В других случаях солдаты сначала поджигали кровати. Дома горели очень быстро: одно здание в Теннесси полностью сгорело за два часа[302].

Некоторых янки мучил тот факт, что они сожгли столько домов. С их точки зрения, армия утратила моральные ориентиры. Капитан ван Беннетт с трудом мог смотреть на то, как солдаты «намеренно и бессмысленно уничтожали» красивые дома в Холли-Спрингс, Миссисипи, и он сочувствовал жителям, оставшимся без крова на ночь глядя. Были офицеры, разделявшие его точку зрения, однако мало кто переходил от слов к делу. Полковник Томас У. Хиггинсон с отвращением наблюдал, как в нарушение военных постановлений его коллега полковник Джеймс Монтгомери поджигал дома в Джорджии и Южной Каролине, однако не заявил официального протеста. Военный врач Сенека Тролл видел, как его солдаты сожгли в Теннесси по меньшей мере тридцать домов; даже он, горячий сторонник Федерации, счел их действия безнравственными, однако официальных жалоб тоже подавать не стал. Он испытал облегчение, когда в декабре 1862 года командиры наконец стали наказывать нарушителей[303].

Солдаты, самовольно поджигавшие дома, действительно могли быть наказаны, поскольку такое действие расценивалось как нарушение приказа № 7. С точки зрения офицеров, поджог выглядел более серьезным преступлением, чем мародерство, и они с готовностью использовали свои полномочия. Так, в 1863 году было арестовано несколько кавалеристов из 3-го Конного полка Индианы, которые вопреки приказу подожгли городок в штате Теннесси. В документах военных трибуналов сохранились дела о поджогах. Некоего капитана Оуэна выгнали из армии за то, что он самовольно и в пьяном виде поджег два дома в Миссури. Однако очень многие – и, вероятно, большинство – тех, кто сжигал дома без приказа, оставались безнаказанными. Иногда офицеры теряли контроль над солдатами: такое случилось даже с бригадным генералом Уильямом Т. Шерманом. В июле 1863 года он узнал, что, несмотря на выставленный караул, его солдаты подожгли в Джексоне, Миссисипи, множество зданий, и бо́льшая часть города оказалась «разрушена»[304].

В соответствии с приказом № 7, федеральные солдаты по-прежнему поджигали дома, чтобы выкурить оттуда гражданских или партизан, которые по ним стреляли. Именно поэтому они подожгли дом полковника Конфедерации Чарльза Хопкинса, расположенный на берегу реки Сапело в штате Джорджия. В такой ситуации офицеры полагали, что солдаты находились в своем праве. В декабре 1862 года в Арканзасе неизвестные обстреляли с берега солдат-янки, плывших по Миссисипи, после чего те высадились на берег и сожгли все дома в округе. Пять месяцев спустя, в апреле 1863 года, на другом участке Миссисипи случилась аналогичная история, и солдаты сделали то же самое. По словам рядового Ньютона Скотта, они причалили к берегу и подожгли «все, что горело», не ограничившись тем домом, в котором засел стрелок[305].

Приказ Поупа № 11, согласно которому мужчины, присягнувшие США, имели право оставаться в своих домах, соблюдали далеко не всегда. Иногда проблема была в ротации персонала. В августе 1862 года доктор Дж. С. Паркс из Франклина, Теннесси, принес клятву верности Соединенным Штатам, однако лейтенант, прибывший в город следующей весной, по неизвестным причинам приказал ему покинуть дом. В приказе упоминались только мужчины, однако к принесению присяги принуждали и женщин. После того как федеральные войска заняли в Мемфисе дом Мэтти Портер, она заявила офицеру, что не имеет каких бы то ни было политических взглядов, однако, чтобы получить обратно свое жилье, в 1863 году ей пришлось принести присягу. Политика офицеров на местах в отношении мужчин и женщин была хаотической. В Луизиане некую вдову «против ее воли» вынудили принести присягу, и после этого ей позволили остаться на плантации – при этом ее соседей обоих полов, наотрез отказавшихся от присяги, тоже не стали выгонять из дома[306].

В нарушение приказа № 13 офицеры по-прежнему выставляли караул у некоторых частных домов, каких бы взглядов ни придерживались их хозяева. И хотя Поуп (в том же приказе) изъявлял надежду, что при помощи Военного кодекса и армейских постановлений удастся положить конец грабежам, солдаты и офицеры продолжали выносить из домов чужое имущество. После июля 1862 года военные – в силу очевидных практических соображений – забирали у мирных жителей полотенца, мясницкие ножи и одеяла. Некоторые офицеры по-прежнему игнорировали или поощряли такое поведение. Военный священник капитан Джеймс Стиллвелл узнал, что владельцем некоего дома в Кентукки был офицер армии Юга Уильям Престон Джонсон, и порекомендовал своим солдатам «ни в чем себе не отказывать». В мае 1863 года полковник Генри Морроу заявил, что армия имеет право забирать у гражданских «абсолютно все». Это право, с его точки зрения, «не подлежало обсуждению», хотя он отдавал себе отчет в том, что грабежи портили отношения между армией и гражданским населением Юга. Вероятно, Морроу бы не удивился, что число военных, привлеченных к суду за противозаконные конфискации, было ничтожно малым, причем бо́льшая их часть, подобно капитану Джорджу Бингхэму, отделалась устным выговором. В январе 1863 года генерал Поуп снова заявил, что солдаты использовали его приказ как предлог для грабежа и мародерства, что крайне его огорчало, поскольку наносило «ущерб» его репутации[307].

Мирные жители и их дома после приказов Поупа

После того как в июле 1862 года Поуп опубликовал свои приказы, белые южане – сторонники Федерации все еще пытались помогать армии США. Они приглашали солдат-янки к себе домой и время от времени предоставляли им кров. Полковник-северянин Чарльз Каммингс рассказал, как «добрый юнионист», чьего имени мы не знаем, пригласил больных солдат пожить в его доме