class="p1">Ян сделал еще несколько шагов, понимая, что боль сейчас – это цена его жизни. А потом отбросил штакетину. Сил не осталось, колени подкосились. И в этот момент Ян увидел свечу.

Свеча двигалась по улице к нему навстречу. Прищурившись, Ян разглядел сморщенное, как старая картошка, лицо старухи, освещенное робким огнем. Старуха – вся в черном, в платке, повязанном, как у монашек – сухим скрюченным пальцем позвала его за собой.

Это и есть Смерть?..

Ян поднял штакетину и, выдыхая стон при каждом шаге, двинулся за свечой.

Глава 19. Свеча в окне

В один из дней спустя две недели после исчезновения Яна Катя проснулась ближе к полудню. По привычке прислушалась к звукам в квартире. Привела себя в порядок. Вызвала такси.

Поездка оказалась дорогой, Катя поняла это, рассчитываясь с шофером. Вытрясла из кошелька содержимое. Немного не хватало. Таксист, наверное, не сразу поверил – в такой дом приехала, – но, похоже, что-то в облике пассажирки заставило его молча взять неполную сумму.

Катя нажала на кнопку звонка.

Особняк за оградой и в прошлый раз давил на нее, а теперь нависал, словно огромный айсберг, на пути которого случайно оказалась лодочка Кати.

Снова нажала на кнопку.

Солнце припекало голову, обжигало плечи, слепило глаза. Катя приложила ладонь козырьком ко лбу, надеясь разглядеть в окнах силуэт, движение – хоть что-то, подтверждающее: она приехала не напрасно. Но все было тихо, мертво.

Позвонила в третий раз.

– Я приехала к Марго по поводу Яна, – на всякий случай сообщала она глазку видеокамеры.

Электронный замок, наконец, щелкнул, и калитка приоткрылась.

На крыльцо вышла Марго. Короткое красное платье, мягкие алые туфельки, волосы уложены ракушкой.

– Что там с Яном? – вполголоса спросила она.

– Он исчез, – так же тихо ответила Катя.

Марго едва заметно выдохнула.

– Не бери в голову.

– Он не появлялся уже две недели, – настойчивым шепотом продолжила Катя. – Мобильный недоступен. Как и у тебя, кстати.

– Вот видишь, и со мной все в порядке. Так что сделай глубокий вдох, – Марго продемонстрировала как, – и успокойся. Ну, забылся в объятьях какой-нибудь «ляльки», с кем не бывает.

– А если нет? – наседала Катя. – Если что-то случилось? Нужно заявить в милицию!

– Да куда он денется? – Марго закатила глаза. – Ян как таракан. Из нас всех после ядерного взрыва выживет только он.

– Пожалуйста! Марго! Я чувствую, – Катя скомкала майку у себя на груди, – я чувствую: что-то произошло. Он обещал. Он же игрок и никогда не нарушает обещания.

Марго закатила глаза.

– Я обзвонила все больницы и милицейские участки, – не сдавалась Катя. – Я обзвонила морги. Ты хоть представляешь, какого это, диктовать приметы Яна и ждать ответа?!

– Молодец, большую работу проделала. Но я на это не подпишусь.

– А его отец?

Марго рассмеялась, запрокинув голову. Катя хмуро ждала, пока она успокоится.

– О нет, его отец тоже не будет этим заниматься.

– Хочу сама его спросить, – твердо сказала Катя.

– О! – Марго приподняла бровь – совсем как Ян. – Ну, давай. Удачи. Помнишь, где кабинет?

Катя взлетела по ступенькам на второй этаж. Перевесилась через перила.

– Игнат Вадимович? – шепотом уточнила она.

Марго кивнула.

Катя постучалась и открыла дверь.

Игнат Вадимович расхаживал по ковру босиком, засунув одну руку в карман домашних штанов. Второй прижимал к уху мобильный и что-то жестко выговаривал собеседнику. Заметив гостью, он опустил руку с телефоном. Увидев выражение его лица, Катя пожалела, что не дождалась приглашения войти.

– Здравствуйте, – промямлила она. – Извините, что помешала. Я по поводу Яна.

Собеседник все говорил, но Игнат Вадимович, казалось, забыл о нем. Катя посчитала это хорошим знаком.

– Ян исчез две недели назад. Пожалуйста, помогите его найти.

– Понятия не имею, где он, – отчеканил Игнат Вадимович.

Все. Больше никто не поможет. Рвалась последняя ниточка.

– Игнат Вадимович, вы же такой могущественный, вы обязательно, обязательно найдете своего сына – если захотите.

– У меня нет сына.

– Яна… – беспомощно пояснила Катя и на секунду прикрыла глаза, в которых начали собираться слезы. – А если с ним произошло что-то плохое?

Он поднес телефон к уху:

– И когда открытие?

– Я работаю в казино, – тихо произнесла Катя. Игнат Вадимович поднял на нее взгляд. – Вы можете как-то это использовать.

Он гневным жестом указал на дверь.

– Пожалуйста… – одними губами прошептала Катя. – Умоляю…

Но для Игната Вадимовича она уже ушла.

…А еще я хорошо умею исполнять желания.

Катя сглотнула ком в горле. Должна. Ради Яна. Если это спасет его – пусть. Такова цена.

– А еще…

– Подожди, – сказал в телефон отец Яна и так посмотрел на Катю, что та попятилась.

Дверь захлопнулась, едва Катя переступила порог.

Она почти это сделала. Почти сказала. Как?.. Как она могла даже подумать о таком?

А если бы он согласился? А если бы об этом узнал Ян?

Что с ней сделал этот город? Что она сама с собой сделала, если решилась на такое? Где предел? И есть ли он теперь?

Недалеко, между крыш деревенских хат, блеснул на солнце золотой крест. Он звал ее, и Катя пошла. Сидела на скамье, пока не унялась дрожь. Потом опустилась на колени перед иконой Божьей Матери и, беззвучно шевеля губами, молилась за Яна.

Она представляла его идущим по длинной-длинной проселочной дороге. По бокам – поля и ломаная кромка далекого леса, как зубья пилы. Он устал, силы на исходе. Солнце виснет над головой раскаленным шаром. Катя шепчет Яну на ухо: иди, не останавливайся. Легонько толкает его в спину призрачной рукой, прикрывает ладонями его голову, спасая от палящих лучей. И Ян словно слышит, словно чувствует: идет дальше, хотя у этой дороги не видно ни конца ни края.

Когда Катя подняла голову, витражное стекло уже потускнело. Церковь наполнилась прихожанами. Они осеняли себя крестами, зажигали свечи, шептали молитвы. Батюшка готовился к вечерней службе.

– Помер кто? – с сочувствием спросила горбатая беззубая бабка.

Катя поднялась с колен.

– Нет, – машинально ответила она.

* * *

Ян не знал, сколько времени он провел в деревенской избе. Помнил рассветы и закаты – вспышками. Помнил свет полной луны, от которого было не скрыться, как от лампы, направленной в лицо. Он видел себя со стороны сидящим на высоком стуле, в черной шляпе, сдвинутой на лоб. У него были пустые руки. На него смотрели пустые кресла, обтянутые красным велюром. Он чувствовал запах незнакомых женских духов, который ускользал, как утекающая сквозь пальцы длинная светлая прядь волос. А еще звучала музыка, та самая, которую он слышал в доме у родителей