А с наступлением темноты я снова устроился в кабине «Каталины» и, взлетев, направился дальше. Летел на высоте сто метров, держась подальше от населённых пунктов и петляя. Крюк заложил изрядный, но всё же за час до рассвета сел на воды Волги. Можно было и на «шторьхе», он потише, но дальность мала, а тут с одного раза добрался до конечного маршрута.

Снова, уже привычно обслужив и заправив этот гидросамолёт, между прочим, он мне нравился всё больше и больше, я убрал его в хранилище и, отойдя от берега, до Горького тут километров тридцать было, ближе не подлетишь из-за часто встречающихся населённых пунктов, достал на полевой дороге ГАЗ-А. Устраиваясь за рулём, проверил машину – заправлена, всё в порядке, заодно сложил крышу, превратив машину в кабриолет, – и покатил в Горький. На пути встречались прохожие, и, приметив группу явно деревенских женщин – четверо, с двумя мелкими детишками, я остановился, спрашивая:

– Гражданочки, я на Горький правильно еду?

Меня осмотрели цепким взглядом, отметив награды на груди и молодость, и самая бойкая, усмотрев трость, наискосок лежавшую у моей левой ноги, улыбаясь, ответила:

– Правильно, гражданин, километров двадцать – и будет окраина.

– Понятно. Благодарю. Вас подвезти?

– Да мы уже пришли, – махнула рукой молодка куда-то в сторону от дороги, где были видны строения. – Вон наши коровники.

– Ну что ж, было бы предложено. Хорошего дня, красавицы.

Газанув, я тронулся с места и покатил дальше, держа невысокую скорость, километров сорок, иногда пятьдесят, быстрее не позволяло передвигаться ужасное качество дорожного полотна. Тут, видимо, трактора до войны гоняли, так её разбили. Часто приходилось выезжать на обочину.

Тут я заметил столб пыли на дороге и догнал четыре самоходки. Настоящие самоходки, помнится, они называются Су-76. Обгоняя, с интересом изучал их. Тоже к городу направляются, и, значит, дорогу они разбили, только непонятно, куда их гоняли и зачем. Танкодром? Может быть.

Чуть позже дорога стала заметно лучше, колеи гусениц уходили куда-то влево от реки, и я уже уверенно держал шестьдесят километров в час, пока вдали действительно не увидел окраины города. На въезде никого не было, это не прифронтовая полоса, глубокий тыл, но пару патрулей видел, комендачи гуляют. Город бомбят, это видно, несколько раз замечал, и это в жилом районе, у заводов, наверное, разрушения значительнее. Однако я думал, что увижу больше следов налётов, и был удивлён обратным.

Приметив очередной патруль, трёх бойцов с командиром в звании лейтенанта, я притёрся к обочине и подозвал старшего:

– Лейтенант, не подскажете, как проехать к комендатуре?

Тот, надо отдать должное, сначала проверил документы, мои и на машину, выяснив, что она записана за казанским авиационным заводом и выдана мне в личное пользование согласно приказу директора завода с такого-то по такое число. Все подписи и печати стоят, так что всё в порядке. В последнее время в подделке документов я очень серьёзно поднялся. Командир патруля с некоторым сомнением вернул мне документы и ответил:

– Через две улицы направо и прямо до конца. Там увидите… Товарищ капитан в отставке, а это не вы в рейде инвалидов участвовали?

– Да, было дело. «Команда инвалидов». Единственный выживший.

– Я газету читал, там ваше фото и генералы немецкие.

– И это было.

Лейтенант отдал честь, и я покатил дальше. У комендатуры припарковал машину, где стояли ещё мотоцикл с коляской и две легковушки, эмка и такой же фаэтон, как у меня, и, прихрамывая, больше для виду опираясь на трость, поднялся по ступенькам на крыльцо. Те немногие, кто был на улице, с интересом изучали меня. Вышедший из здания старлей-артиллерист, без одной руки и с орденом Красной Звезды на груди, приветливо кивнул мне.

Время – восемь утра, когда я прошёл в комендатуру и подошёл к столу с дежурным, который умудрялся сразу говорить по двум телефонам. Отвлекать занятого человека не хотелось, так что, указав на себя и на стул, я сел, а дежурный только кивнул, продолжая разговор. Вытянув ногу, я без особого интереса слушал, как решались интендантские вопросы, и когда дежурный освободился, сначала один телефон положил, а чуть позже и второй, то я встал и подошёл к нему. Тот, устало потирая лоб, спросил:

– Что вам, товарищ?

– Доброе утро, капитан, мне сто пятый тыловой госпиталь нужен. Адрес интересует.

– Адрес – это хорошо. А что за госпиталь?

– К вам его ещё в прошлом году должны были перевести из Москвы. Разве нет?

– Я знаю номера всех госпиталей в городе и пригороде. Сто пятого у нас нет.

– Приказ, что ли, отменили? – сам у себя спросил я.

– Он вам зачем? Кстати, предъявите документы.

Достав из нагрудного кармана документы, там же была справка военной медицинской комиссии по поводу моего ранения, я протянул всё дежурному, а сам продолжил размышлять. Получается, зря я в Горький прилетел, нет здесь Анны.

– Так зачем вам госпиталь? – стал уточнять дежурный, изучая мои документы и, открыв журнал, внося в него данные.

– Жена у меня там служит, старшим военфельдшером, хотел встретиться с ней, – рассеянно ответил я.

– Жена служит, и вы не знаете, где её часть находится? – удивлённо поднял он брови.

– Да мы ещё зимой разошлись с ней, – отмахнулся я. – Собственно, я для того и приехал, чтобы официально развестись. У меня зимой нога разболелась, раны очень реагируют на холод, поэтому я на юг уехал, на Черноморское побережье. Сочи знаете? Вот в том районе знахаря нашёл, дедок один, и он меня травками лечил. Полегчало. Интерес у меня там появился, вот и решил развестись. А вы меня так расстроили…

– А… а то я всё понять не могу, почему вы такой загорелый, а вы с югов. Как там?

– Жарко. Море тёплое, как стало можно, купался не переставая и загорал. С начала мая. Войны не видел, она от тех мест далеко. Редко немецкий разведчик пролетал на предельной высоте, и всё.

– Да, хорошо-о-о… – явно представив себя на моём месте, мечтательно протянул дежурный, но, встряхнувшись, спросил: – Кстати, товарищ капитан, а почему вы не в армии?

– Не понял? – изрядно удивил меня он. – Я же комиссованный!

– Это так, но в феврале этого года вышло постановление: часть из тех, кто был комиссован, но годен для тыловой службы, даже в боевые части, зенитные войска подходят, снова призываются на службу. Странно, что вы это не слышали, и по радио говорили, и в газетах писали. Вы со своим ранением вполне годны, хотя медкомиссию всё равно придётся пройти. Видели того артиллериста, что недавно вышел? Безрукий, а всё бегает, каждый день, просит куда назначить, не может дома сидеть. Вы где призывались, в Москве? Я вас сначала по фамилии узнал, потом уже внешне.

Я назвал военкомат, районный, и сказал: