По правилам, хранители Арены, в данном случае солдаты с литерой «Х», должны были еще раз все проверить, потому что они находились до этого во Дворце Розы. Припасы, которые будут у бойца, не могут быть подменены во избежание какого-либо преимущества над другими Именами.

Лорен открыл коробку, которую держал в руках. Охранник в желтом с большой осторожностью вынул револьвер. Келани впервые увидела его. Он был больше, чем тот, который она использовала для занятий. Ствол был длиннее и тоньше. С другой стороны, барабан казался более объемным – достаточно, чтобы вместить восемь пуль. Две золотые «Х», по одной с каждой стороны, выделялись на переливающемся металле. Ручка была из черного лакированного дерева.

Охранник тщательно осмотрел его, погладил пальцами. Он откинул барабан и вытащил пулю из кармана. Навел его на влажную землю. И выстрелил. Келани зажмурилась. Оружие издало отчаянный стон, когда его заставили сделать такой глупый выстрел. Солдат вернулся к походной коробке, взял одну из пуль, она затанцевала между его пальцами. И снова, благодаря одному из благословенных лучей света, вырвавшемуся из плотных облаков, грозивших окутать весь мир, она засветилась двумя золотыми метками. На всех были буквы, как и сказал Лорен. В знак одобрения офицер позволил использованной гильзе упасть ему под ноги и заполнил пустые пазы мечеными пулями. Он защелкнул барабан. Положил револьвер обратно в чехол, точно соответствовавший его силуэту.

Пальцы проверяющего нашли другое орудие. Он достал нож. Этот кинжал был сделан не из дерева, как уже знакомый К. Его лезвие было из стали, которую точно обвивала колючая роза. Пылающий металл переливался гипнотически, почти как зеркало, демонстрируя свою девственную целостность. Волосы на голове лересы зашевелились. Она на секунду представила кинжал прижатым к шее кого-то из Имен.

«Нет. Кинжал обязан быть твоим другом, а не врагом».

Охранник направился к кузену, державшему броню. Шипованая кожа формой напоминала крой рубашки. Нагрудник гранатового оттенка был выполнен на заказ, чтобы защитить весь ее торс, спереди и сзади. Нижняя часть брони плавно переходила в полосы, облегчая движение, и была длиной до середины бедер.

Офицер с осторожностью взял броню, тщательно изучая, чтобы убедиться, что К. не прячет в ней другое оружие: он простучал пустоты костяшками пальцев и взвесил нагрудник. Затем повторил то же с защитой для локтей, подмышек, наколенниками и поножами. Когда он проверил все, что мог, дал согласие Секиру.

Келани посмотрела на отца. Он избегал ее взгляда и сосредоточился на женщине, которая остановилась рядом с ними. Женщина-солдат ждала разрешения обыскать его дочь.

– Раздвиньте ноги и поднимите руки, – сказала она лересе, показывая, как правильно встать, с вытянутыми в разные стороны руками.

Женщина едва прикасалась к ней. Она проверила мундир, манжеты рукавов, воротник, даже заставила ее поднять ноги, чтобы осмотреть ботинки.

Келани знала о предстоящем обыске. Отец объяснил ей это накануне днем, когда получил письмо, в котором сообщалось, куда они должны прибыть. Они обязаны были обыскать ее, дабы убедиться, что она не спрятала лишнее оружие или боеприпасы. Но могло ли что-нибудь вообще поместиться под ее обтягивающей одеждой?

Келани чувствовала, как холодные руки женщины в военной форме прошлись по каждому дюйму ее кожи. Она заметила маслянистые взгляды других солдат. Была ли разница между этим обыском и раздеванием перед ними? Келани хотелось ударить женщину по рукам, когда та залезла под рубашку и начала ощупывать ее талию, но сдержалась. Она просто выполняла устав. Зато эти беззастенчивые, отвратительные глазенки, что наблюдали за ней, не заслуживали снисхождения.

– Чисто, – четко проговорила безымянная, закончив обыск.

Напарник передал ей доспехи. Она помогла лересе надеть их и подровнять воротник. Тело Келани не сразу привыкло к их тяжести. Солдат помог застегнуть ремни. Если К. считала, что спина не может быть прямее ее благородной осанки, то она ошибалась. Она задержала дыхание, когда женщина закончила ловко завязывать последние шнурки. Седрик подошел, неся остальную зашиту, и совместными усилиями они все это зафиксировали на руках и ногах.

Ее тело стало не только плотно сбитым, как кусок застывшей глины, но и громоздким. Келани не сомневалась: вместо того чтобы защитить ее, этот новый слой одежды только помешает свободно двигаться.

Женщина просунула руки под ее подмышки, затянув на талии ремень для оружия. Из ниоткуда появился Лорен с коробкой в руках. Безымянная взяла револьвер и закрепила его под ремнем, как и нож.

– Твой сигнальный огонь будет красного цвета, – произнес он, показывая то, что держал в ладонях. Еще один пистолет. Ствол был значительно толще и не имел вращающегося цилиндра. – Бросив его в воздух, ты должна немедленно оставить оружие на земле и снять броню, чтобы противники знали о том, что ты сдалась, и не нападали на тебя. Тебе придется ждать охранника, который придет за тобой и проводит к периметру, – объяснил он, махнув рукой на кучку охранников, которые окружали лагерь. Затем рядовой передал ствол напарнице, чтобы та заправила его за пояс K.

Келани внешне безучастно наблюдала за движениями их рук. Было предельно ясно, что она не собирается им пользоваться.

Она подняла голову и встретилась взглядом с отцом. Солдаты, принадлежавшие как их Имени, так и чужие, стояли поодаль. К. взял лицо дочери в ладони. Они стукнулись лбами.

– Мне жаль, Келани, – извинился он снова. Она приложила все силы, чтобы не заплакать. Не перед стражей. – Оставайся в своей зоне. Прячься. Он тебя найдет. – Келани инстинктивно кивнула приказам секира. Однако она понимала, что в момент истины может не суметь их выполнить.

Ее отец хотел, чтобы она была хрупкой перед ним, даже более хрупкой, чем на самом деле, – настолько, чтобы Сет не увидел в ней опасности, чтобы она смогла напасть на него вероломно. Он объяснил, как это сделать. Сказал, куда воткнуть нож. Он даже осмелился предположить, что она будет жульничать и передвигаться во время ночного перемирия. Кент жаждал любой ценой падения С. Это был единственный способ сохранить честь Имени. Тогда, в темноте его кабинета, она, ровно как и сейчас, прижимаясь лбом к его лбу, не могла и слова проронить против.

Келани не собиралась унижать достоинство их рода, но и убить своими руками Сета не могла тоже. Так или иначе, она вряд ли доживет до упреков отца. Если С. суждено пасть, так и будет, но в душе она знала, что кроме ее семьи не было линии достойнее, чем Станкевичусы, для победы и главенства над всеми, для праведной славы.

Кент мимолетно поцеловал ее в лоб. Его руки упали на плечи лересы,