В то же самое время на площади Пале-Бурбон, на левойстороне, Лиана с дочерьми ждала возвращения Армана. Для него последняя неделявыдалась особенно напряженной, но, как это ни странно на первый взгляд, она жепринесла ему спокойствие — наконец-то все пришло в движение. Улицы были оклееныплакатами, призывавшими мужчин записываться добровольцами. И сегодня по дорогеиз парка домой девочки увидели множество новых надписей и лозунгов. Лианастаралась объяснить им, что происходит. Элизабет была еще слишком мала, чтобычто-нибудь по-настоящему понимать, к тому же она слишком пугалась ружей ипистолетов, а вот Мари-Анж уже живо всем интересовалась. Она старательнопрочитывала няне и сестренке все встретившиеся им по дороге надписи:инструкции, как вести себя при возможной газовой атаке, предупреждения озапрете зажигать фары автомобилей по вечерам, распоряжения о затемнении наокнах. Прошедшей ночью Париж действительно был освещен скудно.

На улицах так много машин, объясняла дочерям Лиана, потомучто многие уезжают из Парижа. И действительно, люди везли с собой самыеневообразимые вещи — даже стулья и столы, привязанные к крыше автомобилей изакутанные в чехлы, а рядом с ними детские коляски, кастрюли, сковороды.Началась эвакуация. Парижан просили не создавать больших запасов продуктов и непаниковать, насколько это возможно. Чтобы отвлечь дочерей от всего этого, Лианаповела их в Лувр, но он оказался закрыт. Сторож сообщил им, что многиесокровища музея уже подготовлены к отправке в провинцию, где их постараютсянадежно укрыть. Повсюду на людных улицах в обрывках долетавших разговоровслышались слова «Nous sommes co-cus» — «Нам наставили рога», имея в виду пактмежду Москвой и Берлином. Лиана уже слышала эту фразу от Армана. Но ей все ещене верилось, что так действительно произошло.

— Как ты думаешь, могут немцы напасть прямозавтра? — весело спросила Мари-Анж за завтраком через пару дней посленачала кризиса.

Лиана только грустно покачала головой — теперь и дети думаюто том же.

— Нет, сердечко мое, это будет не так скоро. Мы всенадеемся, что этого вообще не случится.

— Но я слышала, как папа говорил…

— Не следует слушать разговоры взрослых.

Но Лиана тут же поймала себя на мысли, а почему, собственно,не следует? Все вокруг последние дни жадно слушали друг друга — вдруг узнаютчто-то новое. Каждый жаждал информации.

— Вот почему солдаты уехали на границу — они будут насзащищать.

Мари-Анж имеет право знать о том, что происходит, по крайнеймере, в общих чертах. Однако и пугать ее Лиана не хотела. Но ведь вокруг всебоятся? Снаружи стараются сохранить спокойствие, а в глубине души боятся,причем боятся до такой степени, что, когда в четверг стали проверять работусирены, предупреждающей о нападении с воздуха, это проделали как можно быстрее,чтобы не пугать парижан. Так что звучала сирена лишь несколько мгновений,однако стоило ей завыть, как город замер — казалось, все люди затаили дыхание ис облегчением перевели дух, когда сирену наконец выключили.

Первого сентября парижанам снова пришлось затаить дыхание —пришло известие: Гитлер напал на Польшу. Нечто подобное уже было год назад,когда Германия заняла Чехословакию, но тогда всех успокоило Мюнхенскоесоглашение. Чехословакия сыграла роль жертвенного ягненка, предотвращающегоновые жертвы. Но теперь, опираясь на пакт о ненападении с Россией, Германия ужене опасалась остальных европейских стран и пустила свои полчища в мстительныйпоход по Польше. Арман рассказывал об этом Лиане, заехав домой на ленч. Онаслушала его не прерывая, и слезы катились по щекам.

— Бедные люди, мы можем им как-нибудь помочь?

— Мы слишком далеко от них, Лиана. И англичане тоже.Конечно, мы им поможем, но не сейчас. А в настоящий момент… — Он не могдоговорить.

В тот же самый день Ник сидел в библиотеке дома, которыйснимал на авеню Фош, и смотрел в окно. Он снова позвонил в Канны — ему сказали,что Хиллари уже уехала. После предыдущего телефонного разговора прошла неделя,а ее все не было. Ему сказали, что она сдала номер утром, но нет, мсье, никтоне мог сказать, как именно она собирается возвращаться в Париж. Ник надеялся,что Хиллари выехала поездом и скоро будет дома. Теперь он очень сожалел о том,что привез их с Джонни во Францию. Дело шло к войне.

Следующий день прошел в напряженном ожидании. Вся Европаждала новостей о событиях в Польше. Вечером Арман рассказал Лиане о том, чтоему удалось узнать по дипломатическим каналам. Варшава горит, потери польскойстороны очень велики, но поляки люди храбрые и сдаваться не желают. Они будутбиться с немцами до конца, предпочитая доблестную смерть капитуляции.

Вечером в комнатах становилось мрачно из-за тусклогоосвещения и тщательно занавешенных окон. Оба долго не могли уснуть. Лианадумала о тех, кто сейчас сражается с нацистами в Польше, ни о чем другом онапросто не могла думать. Она думала о женщинах, таких же, как она сама, которыесейчас с дочерьми сидят по домам… или женщины и дети тоже вышли на полясражений? Перед ее глазами вставали ужасные образы.

Но на следующий день, третьего сентября, думать пришлось ужене только о Польше. На этот раз новости принес не Арман — он не смог заехатьдомой днем и вернулся только поздно вечером. Незадолго до этого по радиосообщили, что к западу от Гебридских островов немецкая подводная лодка потопилабританское судно «Атения». Реакция последовала мгновенно. Британия объявила Германиивойну. Франция присоединилась к ней, выполняя взятые перед Польшейобязательства. Закончилась эпоха предположений и догадок. Европа была охваченавойной.

Лиана сидела в гостиной и смотрела в парижское небо, глазабыли полны слез. Она поднялась с места и пошла к дочерям, чтобы сообщить имновость. Девочки дружно заревели, а за ними заплакала и гувернантка. Так онисидели и плакали — две взрослые женщины и две маленькие девочки. Но потом Лианавсе-таки заставила дочерей умыться, а сама пошла готовить для всех обед.Слезами горю не поможешь, сказала она.

— Теперь мы должны делать все, чтобы помогать папе.

— А он теперь станет солдатом? — Элизабет смотрелана мать огромными голубыми глазами. Девочка внезапно расплакалась, да таксильно, что буквально зашлась в рыданиях над тарелкой. Лиана погладила дочь ипокачала головой:

— Нет, дорогая. Папа служит Франции по-другому.

— Кроме того, он слишком старый, — рассудительнодобавила Мари-Анж, чем удивила Лиану, которая никогда не думала об Армане как остаром человеке. Удивило ее и то, что дочь вообще думает о возрасте отца. Ведьон так энергичен, так моложав, что его возраста как-то и не замечаешь. Элизабетнемедленно вступилась за папу.

— И ничего он не старый!

— Он слишком старый!

И прежде чем Лиана успела вмешаться, девочки уже дрались.Кончилось тем, что она отшлепала обеих, они кое-как успокоились, и после ленчаЛиана отправила их вместе с гувернанткой тихо играть в детской. Лиана решила неотпускать их во двор — кто знает, что теперь может случиться. Францияофициально вступила в войну, и теперь можно ожидать чего угодно — от воздушногоналета до газовой атаки, пусть лучше посидят дома. Лиане очень хотелосьпоговорить с Арманом, но она не решилась отрывать его от важных дел.