— Я рассказал вам все, что знал. Я хочу спать. У меня одножелание — забыть, что я когда-то обратился к вам и вообще стал разыскивать этудевушку. Ко всему прочему, она… — Он запнулся в нерешительности.

— Что? — подстегнула его Берта.

— Ничего.

— Что вы собирались сказать?

— О, ничего, кроме того, что я разочаровался в этой девушке.

— В какой девушке?

— Жозефине Делл.

— Почему?

— Хотя бы потому, что она так и не пришла ко мне, чтобыбросить, к примеру, «привет», если уж она поправилась.

— Она перешла на другую работу, — начала объяснять Берта. —Когда Харлоу Милберс был жив, она работала неподалеку от вас, но он умер, и ейне представился случай оказаться в тех местах.

— Все равно я не понимаю, почему она не смогла прийти комне.

— Она послала вам подарок, не правда ли? Даже два подарка.

— Да. Музыкальная шкатулка очень много значит для меня. Онамогла бы догадаться, что я хотел бы лично поблагодарить ее за такой подарок.

— Почему же вы не написали ей?

— Я пишу очень неразборчиво. Пишущей машинки у меня нет.

— Тогда почему вы не позвонили ей?

— В том-то и дело. Я позвонил. Она не захотела потратить наменя время.

— Подождите секунду. Это что-то новое. Она не захотелатратить на вас время?

— Я позвонил ей, но ее не было дома. Я разговаривал скакой-то женщиной, которой я представился. Она сказала, что мисс Делл внастоящее время занята, но она может передать ей мою просьбу. Я сказал ей, чтохотел бы поблагодарить ее за подарок и подожду ее звонка.

— Дальше?

— Я ждал и ждал — целый час. Она не позвонила.

— Куда вы звонили ей — домой?

— Нет, домой человеку, на которого она работала. Вы знаетедом Милберса.

— Насколько хорошо вы ее знаете? — поинтересовалась Берта.

— О, достаточно хорошо в своем роде, хотя, разумеется,только из бесед с нею.

— Когда она останавливалась подле вас на улице?

— Да.

— Недостаточно, чтобы завязать близкую дружбу, —констатировала Берта.

— О, мы действительно о многом успели переговорить, хотябыли дни, когда мы успевали переброситься только парой слов. Она оченьподбадривала меня и чувствовала это. Когда она все-таки не позвонила, яперезвонил и попросил пригласить мисс Делл; человек, который подошел ктелефону, спросил, кто ее спрашивает, подчеркивая, что она очень занята. Ярешил сострить и ответил, что ее спрашивает человек, который никогда не виделее в своей жизни и никогда не увидит. Они подозвали ее к телефону, и я сказал:

— Добрый день, мисс Делл, это ваш слепой друг. Я хотел быпоблагодарить вас за музыкальную шкатулку.

Она переспросила, что это за музыкальная шкатулка. Янапомнил ей о подарке, который она послала слепому нищему. Она ответила, чтопосылала только цветы, и повесила трубку, сказав, что очень занята. Я подумал,что либо после этого происшествия у нее возникли затруднения с памятью либо онане хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал, потому что иначе она кое-чтоприпомнила бы…

— Подождите минуту, — прервала его Берта, — вы уверены, чтоэто она прислала музыкальную шкатулку?

— О да. Она — единственная, кому я говорил о своей любви кподобным вещам. Я подумал, что, может быть, у нее более серьезная травмаголовы, чем она сама об этом думает, и решил…

— Как ее голос звучал по телефону? Как обычно?

— Нет. Ее голос был напряженным и грубым. По-моему, онадействительно не в себе. Ее память…

— Вы рассказывали об этом Больмэну?

— О чем?

— О телефонном звонке и музыкальной шкатулке и о том, какЖозефина Делл потеряла память?

— Подождите… Да, я рассказывал. Берта занервничала:

— Вы получили музыкальную шкатулку сразу же после тогопроисшествия?

— Да, через день или два.

— И каким образом?

— Из магазина, который продал ее, какой-то антикварныймагазин. Я забыл название. Посыльный сказал, что ему поручили передать мнешкатулку. Он сказал, что шкатулку специально держали для одной молодой леди,которая внесла задаток за нее и наконец выплатила всю сумму…

— Вы рассказали об этом Больмэну? Кому еще вы рассказывалиоб этом?

— Тхинвеллу — нашему водителю и…

— Съешьте меня с потрохами! — воскликнула Берта, вскакиваяна ноги.

— Что случилось? — спросил Кослинг.

— Тупица из тупиц, дура из дур!

— Кто?

— Я.

— Не понимаю, — опешил Кослинг.

— Какая-нибудь метка на музыкальной шкатулке или что-нибудь,указывающее на магазин, который…

— Я не знаю. Я ощупывал ее только снаружи. Странно, что выспросили, кому еще я рассказывал о том, что у Жозефины провалы памяти послетого происшествия. Я помню, что Больмэн задал мне такой же вопрос.

— Вы говорили ему, что Тхинвелл тоже в курсе?

— Да. У меня есть знакомый врач, и у Тхинвелла возниклаидея, что врач мог бы встретиться с Жозефиной и понаблюдать за ней так, чтобыона не знала о причине его визита, но прежде я должен был убедиться, что именноона послала мне эту вещь. Тхинвелл считал, что это мог сделать кто-то еще. Я недумаю, что это могло бы быть так. Нет, я никогда никому не говорил…

— Вместе со шкатулкой не было никакой записки?

— Нет. Записку принесли с цветами. Шкатулку доставили так,как я рассказывал, без записки.

Берта взволнованно направилась к двери, потом остановилась,вернулась назад, нарочито зевнула и сказала:

— Мне кажется, что после всего пережитого вы очень устали.Что вы скажете, если мы закруглимся?

— Разве из того, что я сообщил, ничто вас не взволновало?

— О, сначала мне кое-что пришло в голову, — ответила Берта,снова зевая, — но теперь я чувствую, что ошиблась. Вы не знаете, сколько оназаплатила за шкатулку?

— Нет, но думаю, что довольно много. Это очень красивая вещьс росписью по стенке. Какой-нибудь пейзаж, написанный маслом.

— Вам кто-нибудь описал эту картину?

— Нет, я почувствовал это пальцами. Берта опятьпродолжительно зевнула: