На самом деле, когда она выходит из платья, которое валяется на полу, она сразу же расстегивает лифчик без бретелек, который был на ней, и отбрасывает его в сторону.

— Черт, — я кусаю костяшки пальцев, которые ужасно болят, поскольку они изранены.

Эта женщина — воплощение искушения. Мое спасение и гибель, завернутые в большой красный бант. У нее самое подтянутое тело, которое я когда-либо видел. Длинные, худые мышцы. Тонкая талия, которая сужается к идеальным бедрам. У нее упругие сиськи со светло-коричневыми сосками чуть темнее ее кожи, а ее задница в виде сердечка безупречна. И я действительно имею в виду гребаное совершенство. Я мог бы провести дни, поклоняясь ей, и так и не насытиться.

Я опускаюсь на колени, осыпая поцелуями подтянутый пресс Жас и спускаясь к ее черным атласным стрингам. Когда я отодвигаю ее трусики в сторону, я обнаруживаю, что она уже мокрая и блестит от желания.

Я долго облизываю ее, прежде чем отстраниться. Господи. Я почти забыл, какая она потрясающая на вкус.

— Это для меня? Или это осталось после того, что было ранее с Бентли?

Руки Жас сжимают мраморную столешницу, пока я продолжаю пировать на ее восхитительной киске.

— Наверное, и то, и другое.

Я рычу на ее разгоряченную плоть и наказываю ее за это замечание своим языком. Несколько раз я довожу ее до края, прежде чем отступить и сменить схему. Жас хнычет, умоляя о разрядке. Она пытается взять дело в свои руки, но я отталкиваю ее и сжимаю ее запястья пальцами. Другой рукой я ввожу в нее два пальца, изгибаю их, заставляя ее издать целый ряд проклятий. Она плотно сидит, еще больше, когда я добавляю третий палец, но она так возбуждена, что я без труда ввожу и вывожу их.

— Черт, Кингстон, — стонет она, когда я провожу большим пальцем по ее клитору. — Вот здесь. Боже, не останавливайся.

— Я и не собирался.

Когда я наклоняюсь вперед, добавляя свой язык, она бесстыдно прижимается своей киской к моему лицу, крича о большем. Говорит мне, как это хорошо. Стонет мое имя снова и снова, умоляя меня никогда не останавливаться. После того, как я заставил ее кончить в третий раз, я встаю и включаю душ. Мы действительно в гребаном беспорядке и должны привести себя в порядок.

Мы с Жас встаем под струю, позволяя теплой воде смыть все следы красноты. Намылившись и ополоснувшись, и, ладно, немного пошалив между этим, я уже собираюсь выключить воду и перенести эту вечеринку на кровать, но она умоляет меня остаться своими большими карими глазами. Кто я такой, чтобы отказать ей?

Жас ведет меня, чтобы я сел на встроенную скамейку в углу душевой. Затем она опускается на кафельный пол и заползает между моих бедер. Моя голова откидывается назад, когда она проводит языком по нижней стороне моего ствола, от корня до кончика. Она втягивает щеки и берет меня в рот, проникая в меня дюйм за дюймом, пока я не касаюсь задней стенки ее горла.

Я хватаю в кулак ее волосы и издаю придушенный стон.

— Блядь, Жас. Если ты будешь продолжать в том же духе, я опозорюсь.

Мой член становится невероятно твердым, когда она улыбается, обхватывая его, работая рукой в тандеме со своим ртом. Сначала я позволяю ей вести шоу, но уже через несколько мгновений я не могу больше сдерживаться. Я собираю ее длинные волосы в сторону, чтобы иметь возможность наблюдать за тем, как мои бедра входят и выходят из настоящего рая, которым является ее рот.

Жас принимает это как чемпион, когда я трахаю ее рот, стонет и гудит вокруг меня, как будто она наслаждается этим почти так же, как и я. Гораздо быстрее, чем хотелось бы, я подаю обязательное предупреждение, что скоро кончу. Жас усиленно всасывает по мере того, как я погружаюсь в ее рот, и отпускает меня только после того, как стихает последний толчок. Я смотрю сквозь прикрытые глаза, как она с улыбкой откидывается назад, вытирая указательным пальцем капли спермы с уголка рта. Когда она берет тот же палец и всасывает его в рот, стонет, пробуя меня на вкус, я клянусь, что никогда в жизни не видел ничего более горячего.

— Господи, женщина. Что ты со мной делаешь?

Жас забирается ко мне на колени, и обхватывает меня руками за шею.

— Я могла бы спросить тебя о том же.

Я беру ее лицо в свои руки.

— Значит ли это, что ты подумаешь о том, что я сказал ранее? Действительно подумаешь?

Она смотрит мне в глаза.

— Да. Я подумаю об этом.

— Тогда пока этого достаточно.

Так и должно быть, потому что потерять эту девушку — это не тот выбор, с которым я готов жить.

Мы вытираемся и быстро понимаем, что у нас нет чистой одежды. У меня нет выбора, поэтому я снова натягиваю испачканные штаны и рубашку. Я почти уверен, что сломал этому ублюдку нос, и, к несчастью для моих любимых джинсов, сломанные носы обычно сильно кровоточат. Спальня Жас находится рядом, так что мы составляем план, как можно быстрее добежать туда, чтобы она могла добраться до своего шкафа. Я замираю, когда выхожу из ванной и вижу Бентли, сидящего на краю кровати для гостей.

Я останавливаюсь так внезапно, что Жас врезается в меня сзади.

— Ой! Мой нос. Какого черта ты остановился?

Зная, что Жас одета только в полотенце, я пытаюсь прикрыть ее тело, но она такая крошечная, что ерзает вокруг меня и вздрагивает, когда видит Бентли.

— Бентли! — Жас прижимает полотенце к груди. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен был решить проблему с Лоусоном?

Глаза Бентли темнеют, когда он внимательно смотрит на нее, прежде чем поднять бумажное полотенце, которое прижимает к голове. Жас морщится, когда он показывает неприятную рану над бровью.

— Рид и Эйнсли взяли это на себя. Сначала я не думал, что все так плохо, но кровотечение не останавливается. Ублюдок ударил меня бутылкой, прежде чем мы его завалили. Я надеялся, что у тебя есть лейкопластырь или что-то в этом роде. Пейтон исчезла после своего маленького припадка, так что я проверил твою комнату, но она была пуста, — он закатывает глаза. — Очевидно. В любом случае, когда я возвращался вниз, мне показалось, что я услышал чей-то разговор. Я постучал, но никто не ответил, тогда я дернул ручку, и дверь распахнулась

Мои глаза сузились.

— Дверь была заперта.

Брови Бентли сходятся вместе.

— Нет,