Ее грубоватое лицо побагровело, голос стал пронзительным

А что касается совместного житья – так оно недолго продлится, если ты не бросишь свои истерики и не возьмешься за ум. Иначе можешь окончательно загубить свою жизнь или податься в служанки – если кто-нибудь тебя возьмет без рекомендаций, в чем я лично сомневаюсь, а в округе никто про тебя доброго слова не скажет – уж больно ты себе на уме и гордячка. И несмотря на всю твою красу и обходительные манеры, которыми ты так гордишься, они-то тебя и погубят, как погубили когда-то твою мать!

Джоанна молча опустилась на стул. Грубость тетки сбивала с ног и обессиливала ее. Сражаться с Сэмюэлом Роком было легче – там некоторые преимущества давал Джоанне ее пол.

– Я-то знаю, о чем ты думаешь! – гнула свое миссис Джиллингуотер. – Думаешь, я не наблюдала за тобой все эти недели, думаешь – ты самая хитрая? Стакнулась с ним, да? Нет, против него-то я ни слова не скажу, он хороший джентльмен – да только мягкий больно, как и все остальные, вот и позволил первому же милому личику охмурить себя, после мореходства-то. Вот что я тебе скажу, Джоанна, и скажу без всяких затей и околичностей. Мы с тобой не мать и дочь, так что незачем и притворяться, что мы друг в друге души не чаем. Мириться с тем, с чем я не примирилась бы и в собственном ребенке, будь он у меня, я не стану. Ты мне доставляла немало хлопот с самого малолетства, и больше я терпеть этого не буду, поскольку выгоды мне с этого терпения никакой. Хочу, чтоб ты поняла: я всерьез настроена выдать тебя за Рока, посадить, так сказать, несушку на яйца, а уж почему – мое дело. Если ты не желаешь слушаться – скатертью дорожка, да побыстрее. Вот тебе мое слово, обдумай его хорошенько. А теперь тебе лучше переодеться и пойти присмотреть за капитаном, потому что у меня сегодня дела на всю ночь. Ежели не исправишь свое поведение – это будет в последний раз, предупреждаю тебя.

Джоанна поднялась и вышла без единого слова. Миссис Джиллингуотер задумчиво смотрела ей вслед и думала: «Она, конечно, настоящая красавица, не поспоришь. Никогда я таких красоток не видала за всю свою жизнь. Мать ее была хороша, да только с Джоанной ей не сравниться; больше того, мне по нраву ее гордость. С чего ей выходить за деревенщину, если она этого не хочет? Мне, конечно, платят за то, чтоб я ее выдала за Рока… но я бы предпочла видеть ее женой капитана, чтоб она сидела в церкви там, где сидят леди, с мехами на плечах и экипажем, ждущим у ворот, чем сопящей толстухой с кучей ребятишек, бьющей поклоны в часовне. Если бы она окрутила этого теленка и вышла за него, он бы вскорости стал баронетом и она стала бы Ее Светлость – а из нее хорошая светлость получится, если ее маленько подучить. Потому как, ежели он на нее не запал – что неудивительно после того, как она за ним ухаживает – так же как и она на него, то я не Джиллингуотер, вот и все. Но Джоанна такая – все делает только по любви, если сама захочет, а не захочет – так и пальцем не шевельнет даже ради короны. Нет, никак им не помочь, потому что они сами себе помочь не могут, поэтому я за Сэмюэла Рока и верных сто фунтов в кармане, тем более что я собираюсь вытащить вторую сотню уже из его собственного кармана, если уговорю Джоанну… а капитану не скажу ни о чем ни словечка. Полагаю, он в конце концов женится на этой старой деве, дочке Левинджера – бледной немочи, полной вежливых слов, как картошка – крахмала. С нее и этого хватит – сгодится в жены любому лендлорду. И все-таки, чтоб мне лопнуть, была бы я мужчиной – выбрала бы Джоанну и ее карие глазки, а на весь остальной мир, людскую молву и самого дьявола наплевала бы с высокой колокольни!»

Кого миссис Джиллингуотер имела в виду, говоря об «остальном мире и самом дьяволе», не совсем очевидно, но она, безусловно, знала, о ком говорит, поскольку трижды щелкнула пальцами, покачала головой, а затем отправилась надевать парадный капот, чтобы отправиться в свою загадочную ночную экспедицию, затеянную ради собственного удовольствия, а скорее – ради собственной выгоды…

Джоанна отправилась к себе в комнату и первым делом сняла мокрое платье, противно липнущее к телу. Затем она переоделась в свой воскресный наряд – милое серое платье с небольшими оборками на воротнике и манжетах. Расчесав свои густые каштановые волосы, она скрутила их на затылке в свободный узел – сама она об этом не задумывалась, но такой стиль шел ей более всего. Через несколько минут после того, как миссис Джиллингуотер покинула «Корону и Митру», туалет девушки был завершен, и она направилась в гостиную, где собиралась выпить две, а то и три чашки чая, поскольку чувствовала ужасную жажду… однако едва смогла сделать лишь пару глотков. Попыталась съесть что-нибудь – однако еда, казалось, душила ее, и любая попытка откусить хоть кусочек вызывала головокружение и покалывание в руках и ногах.

«Что со мной? – думала Джоанна. – В моих венах точно огонь течет вместо крови. Наверное, все эти сцены меня слишком расстроили – или чай слишком крепкий. Что ж, пора навестить капитана Грейвза. Тетушка не вернется до полуночи, а то и позже, и это мой последний вечер здесь, так что лучше использовать его в полной мере. Могу поклясться, что завтра меня выгонят из дома».

Горько усмехнувшись собственным мыслям, она взяла свечу и отправилась к Генри.

Возле самой двери в комнату она остановилась и, случайно или намеренно, повернулась, чтобы взглянуть на себя в зеркало – дорогое и массивное, в тяжелой дубовой раме, наверняка привезенное сюда из какого-то дома по соседству. Первый взгляд был рассеянным… но вдруг Джоанна подняла свечу повыше и стала рассматривать свое отражение внимательнее; возможно, впервые в жизни ее очаровала собственная внешность, и она осознала свою истинную красоту. В самом деле, в тот момент она была прекрасна – настолько прекрасна, что мы при взгляде на нее могли бы без труда представить, как выглядела Елена или любая из тех женщин древности, ради которых мужчины готовы сжечь весь мир.

Ее карие глаза под изогнутыми ресницами и тяжелыми веками были наполнены странным светом; ее нежные, как у ребенка, губы были слегка приоткрыты, и за ними поблескивали белоснежные зубы; пылающие щеки напоминали персик, а прелестную головку венчала тяжелая корона золотисто-каштановых волос… Возможно, все дело было в платье, и оно подчеркивало ее красоту своей скромностью – но Джоанна, довольно критически осмотрев себя, решила, что и фигура вполне соответствует лицу. По правде говоря, было бы действительно трудно найти молодую женщину в более совершенной физической форме. Высокая, стройная, она двигалась с врожденной грацией, а все изгибы ее тела были нежны и плавны.

Джоанна подняла свечу повыше

Теперь, впервые так внимательно оглядев себя, Джоанна внезапно поняла, как случилось, что Сэмюэл Рок так безумно поклоняется ей. Что ж… если ее красота так потрясла душу одного человека, то почему бы красоте в сочетании с нежностью и любовью – безграничной любовью! – не потрясти душу другого? Девушка улыбнулась этой мысли – медленной, сладкой улыбкой – и в этот момент на нее снизошло ощущение собственной силы, которой она не понимала до этого момента…