Я ляпнула это, не подумав, что напомню ему о том, что произошло тогда. Но оправдываться все равно не собираюсь. Эта территория моей жизни для него закрыта.

Стиснув челюсти, Кир какое-то время разглядывает Ромку, а потом осматривается вокруг.

Обстановка у нас не богатая, интерьер не изысканный. Диван, тумба с телевизором, встроенный шкаф и пару книжных полок на стене. Два кресла, детская кроватка и мой стол в углу. Перед приходом Кира я занималась теоретической частью диплома. Старенький ноут мигает лампочкой, слева от него стопка тетрадей с конспектами.

Если бы он ушел прямо сейчас, я, возможно, успела бы дописать начатое.

— Чаем напоишь? — спрашивает тихо.

Меня так и подмывает спросить, не заждалась ли его дома Карина, но я этого, конечно же, не делаю.

— Просто чай, Настя. Без молока и сахара, — улыбается Кир и смотрит мне в глаза.

Я снова отворачиваюсь. Не хочу с ним контактов, даже зрительных.

— Напою. Черный или зеленый?

— Черный.

Я встаю с дивана и поправляю на Ромке одеяло. Кир тоже поднимается. Вместе выходим из комнаты. Вместе заходим в мою маленькую кухоньку.

Он опускается на стул, а я наливаю воду в чайник. Проделываю это под прицелом его глаз и всерьез начинаю жалеть, что не переоделась к его приходу. Майка на мне слишком открытая, лосины чересчур узкие. Чувствую себя незащищенной.

Достав из навесного шкафа две чашки, наливаю в них заварку.

— Где ты будешь проходить преддипломную практику? — прочистив горло, спрашивает Кирилл негромко.

У меня блок срабатывает. Это никак не касается Ромки, а значит, и Греховцева тоже.

Вынимаю из другого шкафа коробку конфет, подаренную еще на Новый год Тасей и, вскрыв ее, ставлю на стол.

— Насть, я могу помочь с практикой.

— Спасибо, мне Артур уже помог.

Это правда. Практику мне подпишут в фирме, принадлежащей его отцу.

Кир замолкает и, кажется, о чем-то задумывается. Принимает у меня чай и смотрит в чашку.

Я за стол не сажусь, оперевшись бедрами в столешницу кухонного гарнитура, пью чай мелкими глотками.

— Настя. Почему ты воспринимаешь меня в штыки?

— Это неправда.

— Я хочу простого человеческого общения.

— Мы разве не общаемся?

— Мне показалось, что…

— Тебе показалось, Кир. Все, что касается сына, так же касается и тебя. Извини, что не сообщила о болезни. Я не подумала.

— А все, что касается тебя?.. — чуть поднимает брови и смотрит с вызовом.

— Все, что касается меня — не касается тебя.

— И ты не хочешь поговорить о том, что случилось тогда?..

— Не хочу.

Добровольно ворошить покрывшееся сухой коркой дерьмо? Увольте.

— Про беременность хоть расскажи…

— Ешь конфеты.

Он не особо сладкое любит, но послушно берет одну из коробки. Разворачивает фольгу и кладет ее в рот.

Меня зудит от нетерпения выпроводить его за порог и закрыть за ним дверь, но Греховцев будто специально тянет время. Не спеша прожевывает шоколад и тянется за еще одной конфетой.

— Настя, я могу помочь с дипломом. Какая тема?

— Не надо мне ни с чем помогать! Ты и так…

— Что?..

— Ты и так перевел вчера слишком много денег. Роме столько не требуется, Кир.

— Это только часть из моей общей задолженности. Остальное переведу в следующем месяце.

— Какой задолженности? — вскидываюсь я, — я тебе счет выставила? Нам ничего этого не надо!

— Даша сказала, что ты вынуждена работать…

— И что?! Это мое право!

— Не спорю. Но по поводу диплома все же подумай, — говорит Кир настойчиво, — занимаясь им, ты обделяешь вниманием моего сына.

Не сдержавшись, я смеюсь.

— Боже… Греховцев, какой ты лицемер!..

Он мгновенно звереет. Не кричит и не кидается, как в прошлый раз, но я кожей чувствую его ярость. По комнате будто энергетическая вибрация пошла. Серо-зеленые в спокойном состоянии глаза становятся почти черными.

— Я не знал. Ты обманула.

— Я уже говорила. Я не буду это с тобой обсуждать.

— Ты обижена?.. — словно гипнотизируя меня, спрашивает тихо.

— Я. Не. Буду. Это. Обсуждать. Точка.

Ничего личного. Мы партнеры в воспитании общего ребенка. Я не хочу ни обид, ни разборок, ни взаимных упреков, ни тем более, извинений. Наше общение вынуждено и никогда не выйдет за рамки вопросов, касающихся Ромаша.

Я, черт возьми, хочу, чтобы он соблюдал эти простые правила!

Кирилл.

Стоя в фойе Загса, поглядываю на часы. Настя немного задерживается, а у меня в узел все скручивается от страха, хотя поводов, конечно, нет. Сегодня Ромка станет моим сыном официально. Хочется, чтобы все прошло без сучка — без задоринки.

Набрав его мать, подношу телефон к уху.

— Настя, ты где?

— Уже на месте.

Действительно, открывшаяся дверь пропускает в фойе Денежку. Остановившись у входа, она растеряно крутит головой. Мне бы руку поднять, чтобы ее внимание привлечь, но я стою, как статуя и смотрю на нее во все глаза.

Все в том же коричневом пуховике и вязаной шапке, но при этом какая-то вся свежая и настоящая. Живые темные глаза, яркие губы, румянец от мороза.

Очевидно, это заметно не только мне. Проходящий мимо мужик, даже притормаживает немного. Сузив глаза, проходится по ней оценивающим взглядом. Кобель, бл*дь, престарелый.

— Настя! — окликаю я.

Увидев меня, кивает и идет навстречу.

— Привет.

— Здравствуй, Кирилл.

Достало это ее «здравствуй, Кирилл». Хочется в таких случаях схватить за плечи и заставить поцеловать хотя бы в щеку. Сама же меня к этому приучала!

— Идем? — слегка приподнимает брови, не понимая, чего я завис.

— Да. Пошли.

Идем рядом. Я впереди, она чуть сзади, но запах ее волос все равно достигает моих рецепторов.

— Здесь по записи? — спрашивает она.

— Нас уже ждут, Настя. Юрист подготовил все бумаги. Нам нужно будет только подписать и забрать новое свидетельство о рождении.

Останавливаемся у двери, чтобы Денежка могла раздеться. Поставив сумку на стул, она расстегивает куртку, снимает шапку и снова на меня смотрит.