Однако приносить дракона в жертву Настена отказалась наотрез, объяснив, что такой важный вопрос не может решить без ходи Василия, который и есть настоящий хозяин зверя. Он, а не какой-то там Небесный император, и уж подавно не рядовые китайцы-хань, будет определять, кого приносить в жертву, а кого оставить на развод.

Вернувшись, ходя, разумеется, в обиду дракона не дал и стал, напротив, стыдить соплеменников. А поскольку ходя занимал высокий пост, то и пристыдить их он сумел знатно, до конца жизни запомнили. Все китайцы сразу пошли на попятный двор и теперь униженно просили только об одном — дать возможность помолиться дракону, может, он сменит гнев на милость или произойдет еще что-то, словом, начнутся благоприятные перемены.

Против молений ходя не возражал, попросил только держаться подальше от дракона, потому что свирепость его всем известна, а если кто не знает, может глянуть на китайца Пашу с одним воспоминанием вместо пальца или на китайца Федю, которому он, дракон, коленом выбил зубы. И хотя на самом деле все вышло ровно наоборот и это Федя дракона изуродовал, но китайцы не затем пришли, чтобы правды искать, а за утешением.

Словом, отыскали где-то свитки, мохнатые от старости, с истершимися, но еще все-таки читаемыми иероглифами заклинаний, и стали дракону молиться: подожгли свечи и выставили сложные китайские знаки, даже большинству китайцев непонятные. Перед этим, как положено, закололи для дракона жертву — барана, петуха и двух свиней. Баран и свиньи померли почти сразу, а петуха сначала ощипали живьем, потом пустили для веселья бегать с голой жопой по двору, и чрезвычайно радовались, глядя на него. Позже, вспомнив, чего ради все затевалось, петуха все-таки изловили и тупой пилой медленно отпилили голову. Петух при распиливании перхал, кашлял, дергал лапами, а будучи окончательно лишен головы, еще долго носился возле дома, подскакивал, переворачивался, взлетал, зиял кровавой черной шеей, потом иссяк, затоптался на месте и, наконец, зашатавшись, словно пьяный, вытянулся вверх, пытался произвести безголосое кукареку, не смог и повалился в полном отчаянии на спину, дернул пару раз ногами и преставился…

Однако сколько ни молились дракону, видимого эффекта не было. Не помогли ни бегающий петух, ни безропотно легшие свиньи — медведи по-прежнему приходили по ночам под двери и так же страшно выли и не желали возвращаться обратно в лес. Почему так вышло, никто не знал: может, дракон был в этих вопросах не силен и ему приписали чужую компетенцию, может, просто он обиделся на то, что жертв ему принесли, но съесть не дали.

Справедливости ради сказать, китайцы наши до этого никогда драконам жертв не приносили — только богам и духам. Но ведь боги и духи — совсем другое дело, это существа бестелесные, поэтому жертвенных животных вместо них съедали сами крестьяне. То же они проделали и тут, не учтя разницу — дракон был существом не только материальным, но и необыкновенно прожористым. Видя принесенные жертвы, но не осязая их зубом, дракон вполне мог затаить обиду, и вместо того, чтобы бороться с дьяволами, еще и подстегнуть их на новые безобразия.

В довершение всех нестроений прилетел откуда-то пятицветный попугай, сел на забор ходиного дома, стал чистить перья. Носяра у попугая был такой, что любой орел позавидует, китайцы ходили мимо него с опаской, хотя и любопытствовали, конечно, кто, откуда и когда улетит обратно. Улетать попугай никуда не спешил, влажно косил выпуклым темным глазом, щелкал клювом, ловил в шерсти птичьих блох. Наверное, при наступлении темноты кто-нибудь огрел бы его палкой по голове да сварил куриный суп, но идущий мимо китаец Федя распознал в нем птичьего князя фэнхуана, или, иначе сказать, феникса.

— К чему же он тут появился, — спросили у Феди, — к добру или к худу?

— К добру, — сказал Федя уверенно, потом подумал и добавил: — А может, и к худу, кто его знает?

Именно по причине такой неопределенности суеверные китайцы так и не решились ни прогнать попугая, ни сделать из него суп. Взамен этого постановили поселить попугая опять же в доме у ходи. Настена, правда, ворчала, что у них скоро целый зоосад будет, но не всерьез — ей самой было интересно, что же это за феникс-фэнхуан такой и чего от него дальше ждать.

Попугай не сопротивлялся и спокойно позволил отнести себя в дом. Ходя смастерил ему под потолком досочку, на которую тот тут же и вспорхнул и снова стал чиститься. Из-за ширмы вылез дракон и немигающим взглядом уставился на попугая. Попугай крякнул что-то невнятное и повернулся к дракону задом — с этого и началась счастливая совместная жизнь двух удивительных зверей.

Попугай с драконом жили как кошка с собакой. Попугай гадил дракону на голову, когда тот выходил поесть, дракон же шипел, подпрыгивал и пытался откусить ему разноцветный, с желтыми перьями хвост, когда тот барражировал над ним на низкой высоте.

Неожиданно попугай оказался самкой на сносях и отложил красивые переливчатые яйца. Китайцы со страхом ждали, что из этих яиц вылупится, но, на беду или на счастье, яйца подъел дракон. Попугай долго горевал, а потом упорхнул в открытую дверь, и больше его не видели.

Отец Михаил тем временем, видя, что Господь до его молитв не сходит, а количество драконов и фениксов увеличивается в геометрической прогрессии, решил поднять на борьбу с бесовщиной людей. Все это время он ходил по домам и уговаривал православный народ сжечь ходин дом вместе с царящими там попугаями и драконами. Народ, последний раз бывший православным еще до революции, лениво отнекивался. Кто указывал на интернациональную дружбу, кто — на отсутствие прямых указаний начальства, а кто — на уголовный характер всего предприятия.

Этот удар для отца Михаила был почти непереносим, ведь он всерьез думал, что представляет собой духовного лидера если не всего поселка, то хотя бы русской его части.

Придя домой, отец Михаил заплакал от горя и унижения. В этот вечер он впервые лег спать, не помолившись. Во сне ему виделись крылатые бесы, и апостол Петр, весь в белом, не пускал его в райские врата…

Однако, проснувшись, отец Михаил уже знал, что ему делать.

Официальным письмом он уведомил о творимых китайцами безобразиях областное начальство. Тут надо сказать, что отец Михаил, несмотря на клерикальное прошлое (а может, как раз из-за него), пользовался у начальства определенным авторитетом. Именно поэтому письмо пошло по инстанциям, пока не дошло до ученых кругов. Несмотря на всю фантастичность претензий отца Михаила, областные естествоиспытатели поверили ему — но, конечно, на свой, научный, лад. Они посчитали, что под псевдонимами дракона и попугая скрывается нетипичная для наших краев фауна — или даже и вовсе новооткрытая.

Движимые жаждой написания монографий и мировой славой, ученые отправили телеграмму отцу Михаилу с просьбой ни в коем случае не трогать невиданных зверей, а ждать их скорейшего прибытия и разбирательства на месте. Отец Михаил пришел в неистовство — не того он ждал от властей предержащих.

Прокляв скопом сразу все власти — областные и вышестоящие, — отец Михаил заперся у себя в доме и постановил не выходить оттуда до самого конца света, который представлялся ему очень скорым.