Александру были приятны хвалебные речи в адрес его дома. Как он ни пытался спрятать свои чувства, от внимательной Летиции не укрылась гордость хозяина, построившего нечто потрясающее, нечто, вызывающее неподдельный и вполне заслуженный восторг.

– После истории с таможенным минетом я записала тебя в полные говнюки, но ты только что частично реабилитировался. Ни у одного известного мне говнюка нет такой, как ты выражаешься, жилплощади. Видать, для Донской ты сделал что-то действительно стоящее…

– Это было давно, – неужели непробиваемый Кузнецов смутился, Лю не верила своим глазам. Впрочем, он тут же взял себя в руки. – Мне есть чем похвастаться, – антиквар обвел руками окружающее пространство. – И я обязательно это сделаю, но чуть позже, а пока нас с тобой ждет тяжелый, неприятный разговор.

– Не люблю тяжелых и тем более неприятных разговоров, – Летиция напряглась: значит, хороших вестей не будет, а плохие ей осточертели.

– Пойдем на кухню, поможешь мне приготовить ужин.

– Это избавит меня от неприятных разговоров? – без особой надежды уточнила девушка, следуя за хозяином квартиры.

– Нет. Зато позволит выслушать дурные вести не на пустой желудок.

– Слабое утешение, – Лю оглядела небольшую кухню с навесными шкафами, напольной сушкой для посуды, секцией с разделочной доской, отделением для хранения консервированных продуктов, конфоркой с двумя горелками, странной конструкции раковиной… Нечто подобное она видела на старых фотографиях, для полноты эффекта не хватало только бытовой техники – холодильника, микроволновки и посудомойки. Женщины старшего поколения часто вспоминали эти приборы и, громко вздыхая, жаловались, что не умели ценить настоящие чудеса.

– А конфорка газовая? – Летиция не удержалась и блеснула своими куцыми знаниями.

– Газ нынче дорог, – антиквар оценил ее попытку в одну кривую ухмылку. И ничего больше пояснять не стал.

Готовка много времени не заняла: разогретое консервированное мясо с гарниром из двух видов грибов, правда приправленных вкусной, незнакомой девушке специей из древних антикварных запасов, уже через двадцать минут дымилось в тарелках. Сидя за обеденным столом, который располагался тут же, в центре кухни, Кузнецов разлил по хрустальным фужерам напиток цвета благородного дуба и не менее благородного аромата.

– Коньяк. Не побрезгуешь?

Лю не удостоила его ответом, благо вопрос был чисто риторический, если не сказать глупый. Она жадно втянула терпкий запах безумного дорогого напитка, с неимоверным трудом отвела фужер от лица и, чуть приподняв хрустальный сосуд, провозгласила:

– За гостеприимного хозяина!

– Который приносит дурные вести, – не преминул напомнить антиквар, но все же протянул свой фужер навстречу. Зазвенел хрусталь, заключенный в него коньяк заволновался, пошел волнами, но через мгновение обрел вечный покой.

– С ума сойти, – не сразу выдохнула Лю, на ее лице застыло блаженство. – Это лучше, чем секс!

– Уверена?

– Коньяк я пью второй раз в жизни – и буду вспоминать его вкус до самой смерти, а секс… Да хрен с ним с сексом, выкладывай уже поганые новости, шикарная прелюдия подготовила меня ко всему.

– Я пытался договориться с донским начальством, – Александр перешел к делу. – Просил для тебя защиты на несколько дней, до тех пор, пока не подойдет караван подмосквичей. Однако никто не хочет подписываться за наемную убийцу и портить отношения с северянами. Вот так, если в двух словах.

– Если я правильно помню, ваша станция тупиковая? – Летиция заговорила после небольшой заминки. – Отсюда можно уйти только обратно на Лесопарк?

– Ты забываешь про поверхность.

Девушка безрадостно улыбнулась.

– На север пойдешь, в чертановский ад попадешь, на юг повернешь – на бутовской линии огребешь, на запад вернешься – у всей таможни насосешься, а вместо востока – поверхности морока…

– Хреновый из тебя сказитель, девочка Лю.

– Мне прямо сейчас собираться? ОЗК хоть дадут или «ну их на фиг тратиться на этих смертников»?

Антиквар решительно мотнул головой:

– Далеко собралась? Не забывай, ты мой законный трофей и никто тебя на улицу выкидывать просто так не будет… Висеть тебе на моей хрупкой шее еще четверо суток.

– Спрячешь трофей в своей квартире? И будешь полнедели держать круговую оборону?

– Звучит героически, только как я тебя из осажденной крепости подмосковным заказчикам передам?

Лю комично развела руками:

– А ты не передавай, себе оставь, авось сгожусь… по хозяйству и все такое.

Смеялись оба, и оба делали это через силу.

– У нас с тобой времени до утра, потом надо уходить.

– Куда пойдем? – Летицию мучило совсем не праздное любопытство.

– Поедем. С удобствами. Прокачу тебя по столице с ветерком.

– Хмм… завидный жених. Трехкомнатная квартира в Москве, престижная денежная профессия и даже личный автотранспорт! Забирай меня замуж скорей, а то передумаю и уеду на ПМЖ в ближнее Подмосковье, ищи-свищи потом этакую красавицу.

– В дальнее, Лю, в дальнее… – Кузнецов собрал со стола очищенные от еды тарелки и составил их в раковину. – В жены я тебя не возьму, боюсь, другие претендентки разорвут новоявленную госпожу Кузнецову на сотню маленьких Лю. А сотня маленьких Лю – это уже какой-то педофильский гарем… Иди-ка ты лучше спать, завтра нас ждут великие дела.

* * *

Летиция долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, пытаясь удобно улечься на мягком диване, где постелил ей гостеприимный хозяин. Диван был слишком мягок для неустроенного подземного мира…

Девушка думала о многом. О том, что ждет ее впереди, о том, что уже минуло, но не оставило в покое, о том, почему она даже не пытается сбежать от импозантного и до омерзения привлекательного антиквара Александра Кузнецова. Влюбилась? Нет, конечно. Но заинтересовалась – факт. Глупый, но очевидный факт. А может, все проще, ей просто некуда бежать? И она цепляется за последнюю надежду?

Лю забылась неглубоким, тревожным сном, так и не ответив на заданные себе вопросы. А ранним утром ее поднял на ноги антиквар Александр Кузнецов – спросонья совсем не импозантный, однако все такой же до омерзения привлекательный.

Ночь близка, и силы на исходе.

– Я не картограф, но по моим прикидкам за сегодня мы прошли раз в пять меньше вчерашнего.

Зулук погружен в свои мысли, но находит для меня скупые слова:

– Это Фарватер, солдатик. Значит, завтра пройдем в десять раз больше.

Он ничего не объясняет, курит вонючую трубку и гоняет в сумасшедшей голове сумасшедшие мысли.