– Не заходись. Кто-то стрелять не стал – ножом пырнул.Так что справедливость восторжествовала. Как звали убитую девочку?

– Елена Лисицина. Мать до сих пор на инвалидности, чтонеудивительно. Тут вот еще что. Я внимательно прочитал дело, и у меня появилиськое-какие мысли. Прежде всего, похоже, убийц было не двое, а трое или дажечетверо. Когда они свои зверства описывали, то путались в показаниях, кто какударил и прочее. Но сколько на них ни давили, на своем стояли твердо: быливдвоем. Заводилой там, конечно, был парень. Он к тому времени уже побывал зарешеткой по малолетству за разбойное нападение и законы знал. А Серафимовичсразу начинала рыдать и твердила, как попугай, вдвоем были. Видно, успелпроинструктировать.

– Очень интересно, – кивнула я.

– Парню пора уже выйти на волю, – подал голосЛукьянов.

– Ага. Три недели назад у него вышел срок.

– Пошлите запрос, – доброжелательно сказал Саша,когда хотел, он мог выглядеть очень милым. – Жив ли господин Краснов?Может, тоже в ящик сыграл, как его боевая подруга?

Артем на мгновение задумался, затем кивнул:

– А что? Проверим. Слушай дальше. Всех знакомыхИвановой опросили. О том, что у нее был любовник, многие догадывались. Одна дажеимя назвала – Иван. Живет он где-то на Литейной. Но ничего конкретного.

– С матерью говорили? Обычно дочери делятся своимирадостями.

– Конечно, говорили. Очень возмутилась на вопрос: “Небыло ли у дочери любовника?” Дама высоконравственная.

– А сколько лет старушке?

– Никакая она не старушка. Лет пятьдесят, может, чутьбольше.

– Отлично. Черкни адрес, мы ее навестим. Лукьянов у насспец по обольщению, ежели ей что-то известно о друзьях дочки, выложит как надуху.

Артем улыбнулся, не зная, как реагировать на мои слова, аЛукьянов посмотрел на меня с насмешкой, мол, мели Емеля, твоя неделя.

– Что там с Дидоновым? – спросил Артем. Я пожалаплечами:

– Хуже не бывает. Тонна дерьма и нулевые перспективы.

– Сочувствую. Ты сейчас куда?

– К матери Ивановой. Потом по обстоятельствам. Есличто, звони.

– И ты тоже.

Мать погибшей Ивановой, в девичестве Корнеевой, жила вчастном доме на окраине. Нас встретила громким лаем огромная собака. Мыпостояли возле калитки, пока на крыльце не появилась женщина в цветастом халате.

– Вам кого? – спросила она сурово. Я назвалафамилию и предъявила удостоверение. – Заходите, – кивнула она иоттащила собаку.

Мы вошли в чистенькую прихожую. Женщина указала рукой всторону кухни.

– Чего вы от меня хотите? – вздохнула она устало.

– Поговорить, – пожал плечами Лукьянов.

– Что толку от ваших разговоров? Дочь вы мне невернете… и убийцу не найдете.

– Почему же, очень может быть, что и найдем.

– Как же… – Она зло усмехнулась. – Ладно.Садитесь, поговорим.

Я скромно устроилась в уголке, Лукьянов напротив женщины.Она машинально поправила волосы, выпрямила спину. Положительно во взглядеЛукьянова было что-то магнетическое.

– Какие у вас были отношения с дочерью? – спросилон. В глазах женщины появилось удивление.

– Обыкновенные. Почему вы спросили?

– Ну… всякое бывает. Она с вами своими проблемамиделилась?

– Какие у нее проблемы. Так, блажь одна. Работахорошая, по крайней мере, платили прилично. Я вон за тысячу рублей горблюсь.Муж – чистое золото. И зарабатывал дай бог каждому.

– Между собой они ладили?

– С ее Серегой только дура не поладит. Он же точнотеленок. Говорю, чистое золото.

– Но она завела любовника, – сказал Лукьянов, неспросил, а поставил ее перед фактом. Женщина быстро взглянула на него,облизнула губы.

– Ничего такого я не знаю.

– Выходит, о своих сердечных делах она вам нерассказывала.

– Я бы ей рассказала… Радовалась бы, что муж такойдостался. Я-то со своим намучилась. Слава богу, прибрал господь.

– Тут вот какая вещь получается, – вздохнулЛукьянов. – Есть показания свидетелей, что накануне ваша дочь поссориласьс мужчиной. Разговаривали они на улице, одна из женщин, работающих в торговомцентре, как раз шла мимо и слышала, как он ей угрожал.

– Так ведь ее маньяк… все говорили… вон и потелевизору…

– Первое убийство и убийство вашей дочери совершеноразными людьми. Это установленный факт.

Женщина с минуту растерянно смотрела на него.

– Но как же так, – начала она плаксиво.

– Очень может быть, что человек, убивший вашу дочь,просто воспользовался ситуацией. Кстати, погибла еще одна женщина, котораядружила с вашей Леной. Тюрина Ольга.

– Господи… о господи. С него станется, он же уголовник.

– Кто? – вкрадчиво спросил Лукьянов.

– Ее хахаль.

– Так она вам все-таки о нем рассказывала?

– Нет, – покачала женщина головой и заплакала. –Я догадалась, что она завела кого-то. Звоню им, а Серега с удивлением: “Такона, мама, к тебе поехала”. Я давай ее пытать. Наврала с три короба. Ладно,думаю, а у самой на душе кошки скребут. Потом замечать стала: заедет ко мне наминутку и на часы зыркает. И быстрее к двери. Тут до меня дошло, что она мноюприкрывается, Сережке врет, что у матери, а сама… Ну я ее и выследила. А ужкогда узнала, кто он, совсем худо стало. Год как освободился. Ну на что он ей,господи? Сидел за убийство. Мне соседи сказали. А Серега добрый… Нет бы ребенкаему родила, куда там… Вот уж правду говорят, яблоко от яблони… Папаше ее тожевсе на месте не сиделось.

– Вы с ней разговаривали на эту тему?

– О любовнике? Нет. Я ее характер хорошо знаю.Характер-то тоже папашин. Разругались бы вдрызг, а что толку? И вашим ничего нерассказала, не хотела грязное белье трясти, но раз такое дело…

– Как зовут ее любовника?

– Ванька. Мещеряков Иван Сергеевич.

– Где живет, вы знаете?