– А ты спросил, хочу ли я?

– И спрашивать не собираюсь!

До ночи были в парке, гуляли по безлюдным аллейкам, бродили возле опустевших аттракционов, читали стихи друг другу. Подъезжая к дому, Елена накрасила сладко припухшие от поцелуев губы. Впрочем, зря. Караванов храпел, Лиды не было… Напевая, побродила по квартире, налила себе рюмку водки. Отправилась в Лидину комнату, открыла ее одежный шкаф и начала мерить то, что хоть как-то налезало. Выяснилось, что она еще вполне может носить декольтированные кофточки в обтяжку и широкие пояса… и, что бы ни сказали об этом в редакции, начнет делать это просто с завтрашнего дня.

И еще увидела, что вся шея и грудь в пятнах… придется дать Никите в лоб и надеть завтра кофточку под горло. И как-то аккуратно ходить по дому, ведь все халаты у нее распахнутые. А впрочем, и фиг с ними. Эта шея и эта грудь больше не имеют никакого отношения к Караванову: как хочу, так и хожу…

…Проснулась как обычно, но Караванов почему-то еще был дома. Пришлось садиться за завтрак вместе с ним. Можно было обмотать шею шелковой косынкой и изобразить ангину, но было лень… После вчерашнего парка Елена чувствовала себя томной, плавной и ленивой медузой в разогретом море.

Караванов задумчиво посмотрел на ее шею и сказал:

– Странно… откуда комары глубокой осенью!

И вполне можно было сказать:

– Я и сама удивляюсь…

И мягко вернуться в семейную жизнь, как на ее месте сделали бы миллионы женщин, совершенно не понимая, что закапывают себя с потрохами. Но это было невозможно… ну, совершенно невозможно.

– Караванов, скажи честно, ты совсем идиот? – нежно спросила она.

– Не совсем, – замялся он с лицом, на котором было написано: «Я, конечно, все вижу, но как ты объяснишь, так я и пойму…»

– Что ты тут при Карцевой орал про не устраивающую тебя сексуальную жизнь?

– Именно то, что думал.

– А почему ты считал, что она устраивает меня?

– Потому что тебя она устраивала!

– Караванов, ты – слепоглухонемой капитан дальнего плаванья! Ты был единственным человеком, которому было не видно, что у меня любовники.

– У тебя? – Он чуть не пролил кофе на халат. – Очень хорошо… я даже рад…

И на лице его не было обиды, ревности – было недоумение…

– Я говорю это не для того, чтобы тебе досадить, а для того, чтобы ты что-то узнал о себе. Ты безразличен и невнимателен даже к человеку, с которым ты живешь, – сказала она.

– А знаешь, – усмехнулся он, – я тебе не верю. Ты это придумала, чтоб сделать мне неприятно. Но мне это все равно… особенно теперь.

– Если бы было все равно, ты бы по-другому реагировал на пятна на моей шее. Я решила, что не буду разводиться с тобой, как твои прошлые жены, иначе ты так и не повзрослеешь. За наш развод ты узнаешь о себе все! – вдруг резко сказала она и сама себе удивилась: – Мне надоело быть рабочей лошадью и прикидываться милой кисой. Когда пытаешься красться на мягких лапках, копыта слишком стучат… При тебе у меня было всего два любовника. Ни в одного из них я не была влюблена, потому что боялась огорчить тебя…

– Ну и дура! – ответил Караванов.

– Конечно, дура. Но я это только теперь поняла…

– А когда это началось?

– Три года тому назад…

– Еще до квартиры?

– Ага. Иначе я бы всех тут передушила. А так отвлекалась на чувство вины…

– Странно… Так не похоже на тебя… А вот я тебе не изменял, – хвастливо напомнил он.

– Естественно! Ты же не умеешь это делать по-взрослому, у тебя через секунду из-под колпака видны ослиные уши, – захохотала Елена.

– А ты чем гордишься? Тем, что ты такая Мата Хари, перелезаешь из постели в постель, не изменившись в лице? – спросил он, прищурившись.

– Стоп! Штатная единица профессионального праведника в этом сезоне уже занята…

– Кем?

– Автором пятен на шее… Он, как и ты, заводит мораль в ту секунду, как только я начинаю обращаться с ним ровно так, как мужики обращаются с бабами… Хочешь, я тебе на брови повязку поменяю?

– Без тебя поменяют! – буркнул Караванов и ушел на работу.

…В редакцию Елена пришла, кокетливо замотав горло алым шарфиком. Подошла Олечка с полной лейкой.

– Можно я вас попрошу чайные пакетики не выбрасывать. Я их кипятком заливаю, а потом цветы поливаю, – виновато попросила она.

– Да я чаю почти не пью, а Кате буду напоминать, – кивнула Елена.

– Вы только этим не говорите, ладно? – зашептала Олечка, кивнув на веселый молодняк из светского отдела и из отдела международной жизни за компьютерами. – Они надо мной все время издеваются, дразнят «цветочница Анюта»…

– Не бойся, не скажем, – успокоила Катя.

Олечка была из простой неблагополучной семьи, и снобистская редакционная молодежь бесконечно устраивала ей розыгрыши.

– Елена, главный просит вас пообедать с кем-то из Думы. Я, пока шла сюда, фамилию забыла, хотя сама с ним по телефону базарила. Вы меня не выдавайте, ладно? – взмолилась Олечка.

– Ладно, сейчас сама к нему зайду, – успокоила Елена.

– В башке совсем пусто, – покачала головой Катя, когда Олечка отошла танцующей походкой. – Корове давно рожать пора, а она все по тинейджерским дискотекам ходит, кошельки ищет!

– От кого ей рожать? – возразила Елена.

– Смотри, у меня материал. По сведениям Госкомстата, в России сегодня каждый третий ребенок рождается вне брака, тогда как девять лет назад – только каждый седьмой. В нашей стране наблюдается общемировая тенденция, когда женщины не желают себя связывать узами брака. К тому же семьи стремятся ограничиться рождением одного ребенка. По уровню рождаемости Кавказ, по сравнению с другими российскими регионами, продолжает оставаться в лидерах. Если в Москве на тысячу человек в среднем приходится 9 рождений, то в Ингушетии этот показатель составляет 20, в Дагестане – 17. Самый неблагополучный регион – Тульская область, здесь на тысячу населения приходится всего 7 рождений.

– А чего ты свою старшую не уговариваешь рожать? – напомнила Елена.

– Так моя с образованием, можно сказать, пролетарка умственного труда, глядишь, карьеру сделает. А эта, кроме как цветы растить и ноги раздвигать, ничего не умеет! – ответила Катя с осуждением.

Елена отправилась к главному.

– Вы ведь у нас «золотое перо»! Больше никому доверить не могу. Хочу, чтоб вы с ним пообедали, пусть прокомментирует возможные перестановки в правительстве, – сказал главный. – Правда, у вас такой легкомысленный вид… Может быть, этот душераздирающий шарфик стоит снять?

Елену захлестнуло хулиганское настроение, она начала разматывать шарфик, явив глубоко декольтированную грудь и шею в пятнах совершенно определенного происхождения. И, глядя на отпавшую челюсть главного, с совершенно серьезным видом спросила: