После сытного ужина все, кроме дежурных караулов, устроились отдыхать. Егоров, закрыв глаза, буквально сразу же «вырубился», пригревшись возле горячего бока печи.

Разбудил его Гусев, Сергей тряс за плечо командира:

– Вашбродь, вашбродь, вставайте! Там лазутчика перехватили наши дозорные. Богдан уже его допрос ведёт.

В доме зажглись масляные светильники. Вся семья лесника сидела возле матери в дальней отгороженной занавесью части дома. Хозяина в ней не было, и Лёшка вышел во двор, подсвечиваемый факелами. На снегу в окружении егерей сидели отец с сыном и какой-то незнакомец с разбитыми губами. У Вука тоже под глазом наливался огромный синячище. Руки у всех троих были связаны за спиной, а перед ними сидел на колоде Богдан в своей неизменной повязке.

– Ах, чтоб тебя… – до ушей Лёшки донеслась сочная ругань и какое-то шипение! Под одним из факелов удерживаемому Трифоном и Никитой Лёньке прижигали крепким спиртным окровавленную щёку.

– Стоять, заноза, да не вертися ты! Смирно стой, ну сказали же тебе не дёргайся! – ругнул парня Макарыч. – Да не шовелись, сейчас я тебя уже шить буду!

Молодой егерь замычал от боли, но продолжал стоять на месте, а седой унтер уже делал ему второй стежок, прошивая кожу на живую.

– Зато борозда на щеке как у их благородия будет! Считай, паря, что ты уже одной ногою в капралах нонче состоишь, – шутливо подбодрил страдальца Трифон.

– Что здесь случилось? Докладывайте, – нахмурившись, спросил Егоров, оглядывая весь двор, на котором сейчас сновала вся команда.

– Да вот, Ваше благородие, как все уже угомонились и спать залегли, этот, который помоложе из хозяев, за околицу вдруг подался, – докладывал Тимофей. – Он же не знал, зараза, что у нас тут несколько тайных дозоров вокруг залегли, а не только тот, что на самом виду шебуршился. Ну вот, наши и дошли с ним до овражка, а там этот чужой его ждал, – и он кивнул на сплёвывающего кровь с разбитых губ незнакомца. – Ребятки начали их брать, но уж больно они оба вёрткие оказались, особливо тот, который к Вуку в гости пожаловал. Лёньке он вон щёку ножом просадил, ладно хоть ружьишко у него сразу же выбили, – и он кивнул на прислонённое к сараю оружие. Рядом с этим ружьём стоял старый мушкет и топор на длинной ручке.

– Понятно, – кивнул Егоров и подошёл поближе к задержанным.

Богдан только что-то горячо и на повышенных тонах выговаривал всей троице, и те теперь сидели с виноватыми и потупленными к земле взглядами. Только незнакомец громко шмыгал разбитым носом и сплёвывал кровь на белый снег.

Богдан встал с колоды и повернулся к Лёшке.

– Ну что сказать, господин подпоручик. Налицо типичная жадность и недоверие. Нашему рассказу Слободан не поверил, посчитал, что мы не борцы с османами, а вольные бродяги-разбойники, возможно, даже и находящиеся у них, кстати, на службе. На эту мысль его навело то, что, с его слов – «у нас очень хорошее оружие и много турецкого серебра». Да и многие на сербском не разговаривают, потому как похожи на наймитов албанцев, которые на стороне завоевателей здесь с местным населением воюют. Слободан с сыном, похоже, действительно являются связниками у одного из местных отрядов гайдуков. Накормив нас у себя до отвала и обогрев, он отправил Вука в заранее условленное место. Сегодня как раз приехав из Княжеваца, он должен был принять у себя людей из леса, передать им провиант, купленные в городе лекарства и рассказать все последние новости. Но вот самой его главной новостью, похоже, как раз таки и были мы с вами. Как уж они хотели извести больше сорока вооружённых до зубов человек, непонятно, но факт остаётся фактом, планы такие лесник вынашивал. Уж больно ему наше оружие понравилось, и тот кошель с серебром, который вы столь неосмотрительно ему продемонстрировали. Ну, собственно, на этом всё, все трое теперь уже догадываются, на кого они тут нарвались и какие мы «болгарские гайдуки». Матерные выражения наших егерей вас полностью рассекретили, и теперь я, право слово, даже не знаю, хорошо это или же плохо.

– Нда-а, задачка, – почесал лоб Лёшка. Полностью удержать в тайне движение отряда теперь будет очень сложно. Слишком много свидетелей образовалось из всех тех, кто их видел, а они ещё даже до своей цели не дошли. В любом случае, как бы там ни было, а свою задачу им придётся продолжать выполнять.

– А что тут хорошего-то? – Алексей посмотрел вопросительно на разведчика. – По поводу плохого я тебя, Богдан, уже даже и не спрашиваю.

– Немного хорошо, это хотя бы то, что наши хозяева, – и серб кивнул на сидящую троицу, – теперь сильно раскаиваются в своих худших подозрениях к нам, и они теперь совершенно искренне собираются нам помочь и хоть как-то, но всё же загладить свою вину. И знаешь, господин подпоручик, а я им сейчас верю.

– И чем же они могут нам помочь? – стоявший рядом с задержанными Озеров скептически посмотрел на Богдана с Егоровым.

– Ну, во-первых, это помощь с провиантом, – понизил голос, чтобы никто не слышал их разговора, серб. – Вам ведь придётся ещё и отходить назад к Дунаю после выполнения всего задания. Так что на обратном пути здесь вполне можно будет пополнить запасы провизии и даже немного отдохнуть. Ну и самое главное, если они так хорошо к нам относятся и испытывают нужду в оружии, то можно будет отдать немного из трофеев и попросить у них военную помощь. Местные гайдуки хорошо знают местность и вполне могут отвлечь на себя возможную погоню.

В словах Богдана был смысл, и офицеры подошли к задержанным.

– Развяжите их, – кивнул Лёшка на связанную троицу. – И пусть они встают. – Подождав, когда сербы оправятся, Лёшка кивнул Богдану: – Переводи, я хочу, чтобы они поняли, что мы от них хотим. Мне нужно только их личное искреннее желание нам помочь.

– Я командир отряда русской императорской армии, офицер, подпоручик Егоров Алексей. А вокруг мои солдаты и младшие командиры. Разумеется, вы знаете, что Россия сейчас ведёт войну с Османской империей. Мы здесь для того, чтобы выполнить порученное нам задание против турок. Хотите ли вы нам помочь? Если это вызывает у вас какие-нибудь трудности или же опасения, то скажите сразу, мы вас неволить не будем, тут же отпустим, а сами уйдём дальше своей дорогой.

Сербы посмотрели друг на друга, и за всех ответил тот, у которого были разбиты в кровь губы.

– Меня зовут Деян, – переводил Богдан. – Я помощник команданта четы гайдуков Братислава. Нашу чету в этих землях знают все. Мы ненавидим османов и не упускаем возможность пустить им кровь. Ему, – Богдан кивнул на Девана, – очень неудобно, что так получилось с тем русским парнем, которого он ранил, и он очень надеется, что это ранение у него не тяжёлое и он быстро поправится. Просто когда из ночного леса так неожиданно выскочили эти белые фигуры, единственное, что он успел сделать, это схватиться за нож. Конечно, он и все побратимы в их чете с радостью помогут русским солдатам в их деле. Пусть только офицер скажет, что им нужно делать, и он донесёт все до команданта гайдуков.

– За нашего солдата Деян может не волноваться, у него просто царапина, которую ему уже зашили, а шрамы только украшают мужчин, – улыбнулся Егоров. – А из помощи, это главное, чтобы они все держали бы пока нашу сегодняшнюю встречу в тайне. Сами понимаете, если даже одно неосторожное слово долетит до ушей турецкого наместника, против них тут же бросят все силы, что только имеются в этой османской провинции. Османы не допустят появления русской военной команды за Балканами. Достанется и им, и всем мирным жителям. Так что держите всё в секрете. На обратном пути, после выполнения своего дела, мы, вероятно, ещё заглянем сюда и тогда, возможно, сможем помочь чете с трофейным оружием. А пока нам нужен только лишь провиант, как минимум на неделю.