черты.

— Им повезло, что я не сжег это чертово место дотла. И в следующий раз, когда ты уйдешь, мне насрать, куда ты пойдешь, это будет пепел, когда я вытащу твою задницу. Не хочешь нести ответственность за то, что что-то сгорело дотла? Останься.

Разочарование и гнев превращаются в горячие слезы, и я отстраняюсь от него.

— Я ненавижу тебя.

Он взрывается, давя на газ.

— Да, хорошо. — Его голос теряет часть своей силы. — Полагаю, мы вернулись к тому, с чего начали, а?

Даже близко нет.

Я борюсь с рычанием, переводя взгляд в боковое окно.

Это гребаный кошмар.

Я в аду.

А Алек настоящий дьявол.

И женат.

И он трахнул свою жену на кровати, на которой трахнул меня… Со мной прямо по коридору.

Он поджег дом своего брата.

Я имею в виду, какого черта?

Я испытываю отвращение к себе за то, что даже забочусь об этих вещах, когда мое внимание должно быть сосредоточено на том факте, что моего отца больше нет. Как будто драма Алека затуманивает мысли моего отца, и я ненавижу это.

Я не должна думать ни о чем, кроме единственного мужчины, на которого я всегда могла положиться. Сейчас не должно хотеться обнимать и обнимать никого, кроме него, но я не могу не желать, чтобы у меня было сильное, татуированное плечо, на которое можно опереться. Чтобы сказать мне, что однажды все будет хорошо, когда это кажется таким надуманным.

Я смотрю на Алека, и его глаза на мгновение встречаются с моими, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. За последние несколько недель, вплоть до сегодняшнего раннего утра, я бы заявила, что у меня есть три человека, которые заботятся обо мне.

Теперь я даже не уверена, что он у меня есть.

Мне нравится думать, что Роуэн знает, что наша дружба под ударом. Когда все, связанное с Алеком, всплыло наружу, и это заставляет меня подвергать сомнению все, что я думала, что знала о нем. Он знал, что у Алека были чувства ко мне, и заставил его чувствовать себя дерьмово из-за этого до такой степени, что Алек охотно исполнял роль хулигана. Роуэн держал меня рядом, чтобы держать подальше от своего брата, что заставило меня поверить, что он заботился обо мне глубже, чем показывал, но, по-видимому, он никогда этого не делал. Это все было из-за страха потерять меня.

Но я бы никогда не отказалась от его дружбы, независимо от того, как бы ни сложились отношения с Алеком, и я думала, что он это понимает. Тем не менее, он долгое время был моим лучшим другом. Может быть, я просто злюсь на мир, и есть более глубокая причина, по которой мы с ним никогда не работали. Я думаю, мы давно опоздали для серьёзного шага. Я просто еще не готова к этому. В любом случае, я больше не хочу, чтобы он был моим.

Я просто хочу, чтобы он оставался другом.

Когда Алек поворачивает налево, а не направо на перекрестке, я сглатываю.

— Куда ты едешь?

Он делает глубокий вдох, бормочет свои слова сквозь обиженный выдох:

— Ты знаешь, куда я еду.

Он прав, я знаю.

— Нам даже не нужно разговаривать, — он говорит тихо, но его лицо ожесточается от неодобрения. — Просто выпустим пар. Из-за твоего адреналина ты начала падать, а теперь я снова поднял тебя на ноги. Ты должна разобраться с этим…

— Я знаю, как это дерьмо работает! — Рявкаю я, вытаскивая футболку и шорты из своей сумки, которые он, очевидно, схватил после того, как перекинул меня через плечо. — И я не хочу оставаться с тобой наедине.

— Ну что ж … А мне нужно побыть с тобой наедине, Оукли. Только на некоторое время.

Качая головой, я натягиваю рубашку через голову, а затем шорты, бросая полотенце на пол.

— И что потом, Алек? Хм? — Я не поворачиваюсь к нему, а смотрю прямо перед собой. — Ты заберёшь меня обратно в мой дом. Трахнешь свою жену в моей свободной комнате. Не уважая человека, которого ты утверждал, что уважаешь, — усмехаюсь я. — Держу пари, он бы очень гордился тем, как ты обманул его дочь, заставив поверить, что тебе не все равно, когда…

— Остановись! — Кричит он, заставляя меня подпрыгнуть, когда его рука касается руля. — Здесь происходит больше, чем ты думаешь. Я не могу просто … Мне нужно, чтобы ты поняла.

— Поняла что? Что ты лживый мудак?

Кажется, он на мгновение задумывается, прежде чем заговорить:

— Пойми, что существует больше версий нас самих, чем мы хотели бы признать. Версия, которую ты знаешь, реальна, верно. Тот, кого она знает, совсем не такой.

— По твоему мне должно стать легче? Окей, — бормочу я, снова глядя в окно, даже не пытаясь понять его бред. — Предупреждение о спойлере мистер Хайд умирает в конце. — Если есть одно место в мире, которое может помочь мне получить отсрочку в минуту слабости, это Академия Blackline. Я нервничала, когда входила, но как только я вошла, мне показалось, что мой отец был прямо рядом со мной. И я просто хочу еще немного побыть рядом с ним.

Мне неприятно это признавать, но Алек был прав.

Мне это было нужно.

После долгих выходных, проведенных в помещении, и утомительного дня, который у меня был, хорошая тренировка и хороший пот определенно помогли. Теперь мои мышцы чувствуют себя упругими, но расслабленными, а мой разум менее затуманен.

Все, что мне сейчас нужно, это душ, немного еды и крепкий дневной сон. И это не должно происходить под одной крышей с гребаной Мариссой Дэниелс. Я наклоняюсь, чтобы взять воду и направляюсь в раздевалку.

Гири Алека упали на пол.

— Ты закончила?

— Я закончила в ту минуту, когда ты произнес слово жена, и все же ты здесь, все еще нянчишься с ребёнком.

Я не оглядываюсь, и он больше не говорит ни слова. Я имею в виду, что он может сказать на самом деле? Упс, я виноват. Забыл упомянуть эту незначительную гребаную деталь. Не злись.

Кусок дерьма.

Я включаю душ и снимаю с себя грязную одежду, прежде чем встать под холодные струи. Ледяная вода колет, как крошечные иглы, но я приветствую укол, и моя голова откидывается назад, чтобы удариться о стену.

Теперь все будет совсем по-другому.

Это место было всем сердцем и душой моего отца. Он управлял Blackline с большей страстью и самоотверженностью, чем любой нормальный человек мог бы обладать для чего-либо одного. Он отдал все этой школе, в то же время, продолжая отдавать все мне. Это одна вещь, которая сделала его таким особенным. Он сломал шаблон, который немногие мужчины достаточно сильны, чтобы сломать. Мой отец был не только на сто процентов предан