– Достаточно.

– Я думаю, теперь это решаешь не ты, – прошептал он и снова потянулся к ней.

– Я думаю, что у нас с тобой ничего не будет! – резче, чем следовало, ответила она. Не хватало еще, чтобы его скрутило от боли посреди чистого поля из-за ее несдержанности!

Тот и не думал слушаться. Более того, разозлился и схватил ее за плечи.

– Хватит играть со мной в игры! С другими мужчинами ты позволяла себе большее, поэтому не стоит дразнить меня.

– Ах ты подлец! – Беата яростно хлестнула его по щеке. Обида накатилась так внезапно и мощно, что стало не хватать воздуха. Никто никогда не осмеливался разговаривать с ней в таком тоне! – Отпусти меня немедленно!

Мужчина даже не дрогнул. Он схватил ее руки, завел ей за спину, вплотную наклонился к лицу и с усмешкой проговорил:

– Ты предсказуема и слишком эмоциональна. Ты не умеешь владеть своими эмоциями, как и своим телом. Ты, а не я, – и неторопливо, со вкусом, явно понимая, кто стал победителем в словесной перепалке, снова поцеловал ее.

Поцелуй был уже другим – властным поцелуем опытного мужчины, который знает, чего хочет, и уверен, что ему не откажут в любой его просьбе. Поэтому Беата сделала еще одну предсказуемую вещь – укусила за нижнюю губу.

Простонав: «Ах ты ведьма», – Глас сильнее сжал ее руки, свободной рукой ухватил за волосы и оторвался от нее. Она немедленно принялась изворачиваться, и он, недолго думая, повалил ее на лежанку, успев подставить руки, чтобы она не стукнулась о дерево.

Она оказалась в кровати, с лежащим на ней сверху мужчиной. Что дело – дрянь, Беата поняла по характерному чувству в ногах. Оттуда шла противная мелкая дрожь, которая вскоре грозила обернуться полноценной болью.

Глас же даром времени не терял и, раздвинув коленом ноги, буквально пригвоздил ее к кровати. Продолжая жадно целовать и удерживая ее руки над головой одной рукой, другой он залез под рубашку и ухватил за голое бедро.

У Беаты закружилась голова. Все происходило с такой скоростью, что она не успевала контролировать свое собственное тело, а оно предавало ее. Губы отвечали бесстыжему схолару на поцелуй, тело страстно и упоенно принимало на себя его тяжесть. По мышцам растеклась слабость, которая моментально сковала их, не давая активно сопротивляться. И это чувство было не похоже на страх, который помешал переспать с деканом и воспользоваться предложением Лидона.

– Ну? – Дан решил взять дело в свои руки. – Вели мне прекратить. Скажи, что ты ничего такого не хотела и я мерзкий и подлый тип! – Он тяжело дышал, сдерживаясь из последних сил.

«Да, – хотелось кричать Беате. – Отпусти меня! Я заколдована, и у нас все равно не получится ничего хорошего». Но из горла не вырвалось ни звука, она лишь беспомощно посмотрела, и Глас не выдержал.

– Тогда молчи, – простонал он и опять впился в нее поцелуем. Отпустив руки, которые тут же безвольно упали на его плечи, жарко и неистово стал целовать, бережно, но сильно, удерживая за лицо. Беата не заметила, когда вышла из ступора и стала слабо, через боль, отвечать на поцелуи. А когда они поцеловались по-настоящему – со сплетением языков, до темноты в глазах, до нехватки воздуха, она с наслаждением растрепала густую шевелюру Гласа, весьма сильно дернув при этом за пряди. Простонав в ответ, он задрал ее рубашку, расстегнул штаны и, согнув ее ногу, мощно вошел, не встречая никакого сопротивления.

Резкая боль пронзила обоих, она вскрикнула, а Дан, даже не думая останавливаться, продолжал яростно работать бедрами, тяжело навалившись на нее. Беата, ведомая этими сильными движениями, терпела тягучую и постепенно слабеющую боль, понимая, что заклятье пало под натиском нахального и самоуверенного схолара. Многолетнее колдовство и тоску по ушедшему бывшему любовнику взломал ее собственный ученик. И взломал качественно и умело. Сейчас он был близок к финалу, и Беата, тоже испытывая что-то похожее на удовольствие, напрягла ноги и слегка выгнула спину. Глас с глухим стоном кончил, крепко прижавшись к ней, и оба застыли, не в силах разжать объятия.

Через некоторое время он посмотрел ей в глаза. Он ожидал увидеть что угодно – гнев, слезы, ярость, но совсем не был готов к легкой полуулыбке, появившейся на устах.

– А ты хорош, – проговорила Беата, – взял и изнасиловал своего мастера, да еще не снимая штанов.

– И что из этого вменяется в вину? – Он тревожно следил за ее глазами. – По-моему, ты не особо возражала, когда я тебя спрашивал.

Он лег на бок, расслабленно и устало, и уставился на Беату.

– А по-моему, ты не особо и спрашивал, – в тон ответила она, прикрываясь так и не снятой сорочкой. Но поворачиваться к нему не стала, а осталась лежать на спине. – Странно, что ты вообще решил закончить начатое после той жуткой боли в начале.

– А что это было? – Дан свободной рукой стал перебирать пряди ее волос, периодически, как бы невзначай, нежно касаясь лица. – Твой способ защиты от мужчин?

– Тебе было очень больно? – решила она узнать правду.

– Да, чувствительно.

И пока она думала, раскрыть ли миссию, которую он только что выполнил, он не выдержал и, навалившись, стал жарко целовать. Она смело ответила и на поцелуй, и на вопрос:

– Это был не мой способ защиты от мужчин.

– А чей?

Поцелуи Дана спускались ниже, и теперь он с удовольствием целовал ее шею, забираясь в сладкие местечки за ушком и под подбородком.

– Моего бывшего.

Глас замер, и некоторое время переваривал ее слова.

– Мортер заколдовал тебя, чтобы ты не смогла спать с другими мужчинами?

Она рассмеялась. Теперь, когда проклятье было снято, она ощущала удивительную легкость.

– У тебя с ним что-то было? – спросил он осторожно, ожидая резкого ответа.

Беата помолчала, бездумно глядя в дощатый потолок, и нехотя ответила:

– Нет. Я была заколдована давно. Еще когда училась. И в этом году проклятье стало действовать сильнее, чем когда бы то ни было. И я до сих пор не понимаю, как ты расколдовал меня.

– Давай я тебе объясню. – Он стал целовать ее ласково и медленно, словно в первый раз. Осторожно откинул запутавшиеся волосы с лица и, глядя в глаза, сказал:

– Ты заворожила меня еще на первом курсе, и я хотел переспать с тобой с той самой минуты, когда впервые увидел.

Он стал стягивать ее мокрую сорочку, целуя каждое открывавшееся пространство обнаженной плоти. Беате было так хорошо, что она сама выгнула спину, помогая, а потом окончательно избавилась от холодной ткани. Дан смотрел на обнаженную девушку и не мог отвести глаз. Белая кожа, усеянная веснушками, была такой прозрачной, что были видны тоненькие синие жилки, пересекающие руки и ноги. Он не смог удержаться и стал поцелуями прокладывать дорожки по этим пульсирующим ручейкам жизни, языком лаская ее нежную бархатную кожу.