* * *

Что же делать-то, господи?! Может, сбежать подальше, пока есть еще такая возможность? Схватить Аньку и Славку в охапку – и к Женьке, в Бостон. Визы в паспортах есть, а там – пускай ищут ветра в поле. Но не факт, что границу не перекрыли. И потом, как я там буду жить с истерящей Анькой без денег? Мы и с деньгами-то здесь не очень… С пенсией моей, будь она трижды благословенна, а без денег… Нет, не вариант.

Ладно, надо успокоиться, надо мыслить логически. И не из таких передряг выбирался. Все! Выдохнул и успокоился… Так, юридических претензий они ко мне иметь не могут. Все по-белому, все по-честному. Есть же, в конце концов, суд – там и будем разбираться. Ага… вспомнил о правовом государстве. Все жадные ублюдки о нем вспоминают, когда прижмет. Какой, на хрен, суд? Где его здесь найдешь? Здесь до телеграфного столба можно докопаться при желании, не то что до жадного ублюдка вроде меня. А если с другой стороны зайти? Пол-Москвы ведь знакомых… Неужели управы на них не найду? Можно попытаться, конечно. Но обнальщики с Лубянки – это серьезно. Тут такой ресурс нужен, Администрация президента – не меньше, а то и больше. И потом, начнешь концы искать – сразу разводить станут. Это когда у тебя всё хорошо – кругом верные товарищи, способные решить любую проблему. А как только пошатнулось – ты сразу превращаешься для них в клиента. Разденут до нитки, похлеще конторских. Вариант концы искать, но сомнительный вариант, на самый крайний случай. Держим пока про запас. Думать, думать надо. Тихо, спокойно думать. Без эмоций. Хорошо, успокоился. Провожу мысленный эксперимент, стресс-тест по-научному. Очень помогает бороться со страхом и чудовищами, живущими в глубине подсознания. Вопрос простой: что самое плохое может со мной случиться? Допустим, посадят. Плохо, конечно, очень плохо, но не смертельно. Убивать не станут – не их стиль. А посадят – переживу. Дед мой семь лет сидел при Сталине, и выжил, и жил потом счастливо. Правда, он, в отличие от меня, был молод. Но сейчас и не ГУЛАГ, слабоваты они для ГУЛАГа пока. И вообще, по моим расчетам, этой власти осталось три-пять лет. Выйду героем. Зато смысл жизни резко появится – выжить. Простой такой, универсальный смысл жизни на все времена. И потом – какой материал, я так писатель на всякий случай. Напишу шедевр, останусь в памяти потомков. Плохо, если посадят. Но не смертельно точно, есть даже положительные моменты.

Что еще они могут? Отнять активы, например, – это запросто, с них станется. Но, кстати, не так уж запросто. Я же, как и все кругом, нищий. Магазинчики мои на матушку записаны. Ну, еще на Аньку чуть-чуть. А какие к ним претензии? Куплены на кредитные средства, кредиты отданы из прибыли. Подумал я обо всем, подстелил соломки где нужно. По беспределу можно все отнять, но даже по беспределу сложно в такой ситуации. С бабами они обычно не воюют, хоть и плаща и кинжала, а все-таки рыцари. С другой стороны, обнальные рыцари плаща и кинжала несколько отличаются от стандартных по понятиям. Точнее, по их отсутствию. Фифти-фифти, могут отнять, а могут и не отнять. Как повезет.

Хорошо. А если так вопрос поставить: могу ли я им отдать их вонючие деньги? Я не собираюсь отдавать, но чисто теоретически. Допустим, продам все – хватит тогда или нет? Втупую не хватит. Но ведь логично предположить, что их непереведенные квартиры останутся у меня. Деньги отдал – товар оставил себе. А как по другому? Никак. В таком случае… можно еще и в прибыли остаться, если власть снова перевод в нежилое разрешит. Глупо, конечно, на это надеяться, но когда не на что больше… Я в принципе везучий.

Нет, нужно быть абсолютно честным с собой: нельзя рассчитывать на везение. А если продать эти квартиры к черту, пусть даже и с убытком? Что тогда? Трудно посчитать до копейки. Ну, квартира, где я сейчас живу с Анькой и Славкой, останется точно. Возможно, дом или полдома. Возможно, даже деньги доучить дочку в Бостоне. В общем и целом, в четвертый раз придется начинать все сначала, как восемь лет назад, когда Анька беременная была.

Господи, как же я устал, сил моих нет больше, одно и то же все время… Опять эмоции. Рыдать после буду, а сейчас думать надо, взять себя в руки и просто шевелить мозгами… По итогу, все очень зыбко, но небезнадежно, между прочим. Есть варианты. И не один, и не два. Выигрывал я и при меньших шансах. Бороться нужно. Бороться и искать, найти и перепрятать. Ради детей буду бороться, а еще ради того, чтобы уважать себя. Я, может, и жадный ублюдок, но уважать себя желаю…

Хорошо. Решил. Захотел, настроился и ко всему готов. А делать-то что? Мой младший партнер Сережа сказал, что следователь передавал привет от Петра Валерьяновича. Значит, тот ждет, когда я выйду на связь. Но если я прав, обаятельный шестидесятник и любитель поэзии разговаривать со мной не будет. Зачем ему? Он свою роль уже сыграл. Разговаривать будут совсем другие, специально обученные люди – не такие обаятельные и к поэзии, в основном, равнодушные. Так чего же они от меня ждут? Позвонили бы, забили стрелку – и дело с концом. Зачем такие сложности? Обыски эти у Сережи… А ждут они от меня гибкости, пластичности и готовности к капитуляции – вот зачем обыски. Страх мой они ждут, трепет священный перед чугунной государственной машиной. Боюсь, конечно, но хрен им в зубы, а не страх! Пошлю-ка я Петру Валерьяновичу эсэмэсочку – без слов, с одними символами.?:)) Вот так, например, знак вопроса и смайлик:?:)) И переводи как хочешь. Хочешь – что слетел ты с катушек, старый урод, а хочешь – что оценил я шутку с обыском.

Я нажимаю кнопку «послать» и замечаю, какое верное и нужное слово высветилось сейчас на экране телефона – «послать». Я закрываю глаза и с наслаждением представляю, как бы послал Петра Валерьяновича с его лубянскими друзьями, если бы мог. В голове возникает бесконечная матерная фраза. Я наблюдаю ее, словно длинный товарный поезд, медленно ползущий на переезде. Тыдых-тыдых-тыдых, уроды, тыдых – тыдых-тыдых вам во все места, и маму вашу – тыдых, и папу – тыдых, и ремесло ваше гребаное – тыдых, тыдых, тыдых! Тыдых, тыдых, тыдых… Я колдую, шаманю, фокусирую свою злость в проверенных веками заклинаниях и отправляю темные заговоры в космос.

Из приятного транса меня выводит звук пришедшей эсэмэски. Я смотрю на экран – номер не определился, а слова вполне определенные. «Ждем по вашему? в ресторане «Островок» в Центральном парке Культуры и Отдыха имени Горького через час. Имени Горького».

Вот твари, имени Горького два раза повторили – типа горько мне с ними будет. Тоже мне, хипстеры в погонах, в парке культуры они встречаются, в ресторане «Островок». На архипелаг ГУЛАГ, что ли, намекают? Мол, все с островка начинается. Символисты хреновы… Дешевый трюк.

Дешевый-то дешевый, но не по себе мне становится конкретно. Я боюсь их, правда боюсь, до пересохшего моментом горла боюсь и спазмов в урчащем животе. Я просто человек, состоящий из нежного, мягкого мяса и хрупких костей, а они – ГОСУДАРСТВО. У государства нет сердца и костей, страшное оно, механистичное, задавит и не заметит. Нужно его бояться и обходить десятой стороной. Король Людовик Четырнадцатый сказал: «Государство – это я», а это государство – не я. Чужое оно мне, и я ему чужой. Боюсь я его до усрачки, и блевать сильно хочется. Может, не ехать? Нельзя. Я бы, конечно, сбежал, надавил на газ бордового «Кадиллака», через полчаса – в Шереметьеве. А там… Весь мир на ладони там – лети куда хочешь. Но есть какая-никакая Анька – наши отношения выведем за скобки, – разойдемся мы, скорее всего. Но и когда разойдемся, я буду за нее отвечать. О маленьком сыне Славке я вообще молчу… Нельзя бежать. Но и бояться нельзя. Ничего нельзя…