А там – Кременец…

Звениславка осунулась, перестала спать по ночам. Гнала прочьхудое предчувствие, да ведь дума – не птица, рукой на неё не махнёшь, неиспугается, не улетит. Может, давно уже чёрной сгоревшей руиной стоял навысоком берегу Господин Кременец. Кто порушил, с кого спросить? Да и ктоспросит?.. А вместо говора и смеха людского вылетали в чёрные провалы дверейушастые совы, выбегали серые мыши. Да тяжко кружилось, высматривая поживу, зловещеевороньё…

А храброе кременецкое войско да бесстрашная княжья дружиналежали где-нибудь в чистом поле, под лучами волчьего солнышка, и жадный зверьрастаскивал непогребённые кости, да палючий вихрь горькой пылью заносил-заметалкровавый след полонённых… А сам-то князь? И скалился безгласно белый черепиз-под просечённого шлема, смотрел невидяще пустыми ямами глаз. И цветыпрорастали сквозь клочья рубахи, что вышивали любимому эти вот пальцы… Оназнала своего князя: живого не возьмут.

Но не верило упрямое сердце такому! И уже не море –распахивались взору светлые плёсы Медведицы, самой матери Роси. Песчаные кручиподнимались вместо окутанных сизой дымкой скал. Там жили в норках стрижи. Любобыло нырять оттуда в прозрачную, чистую, холодную, ласковую воду… И нырялследом парень с глазами светлыми, как та река. И летел сильной птицей, раскрывруки, смеясь и следя – не ухватил бы Звениславушку бородатый дед водяной.

Ходила, покачивалась под ногами сырая палуба корабля.

Одно утешение, если рядом устраивался Скегги. Малышня надним насмехалась: отроку в его возрасте место на боевом корабле. Но туда Скеггине взяли. Он рассказывал Звениславке:

– Скоро наша Норэгр останется к северу… И будетогромный залив, который называется Вик. Там есть земля Вестфольд, лежащая назападном берегу. Там жил Хальвдан Чёрный сын Гудрёда, и говорят, что этот родназывается Инглинги и идет от Одина и богов. При Хальвдане конунге не бывалонедорода. И когда он утонул, во многих краях пожелали похоронить его у себя,чтобы приманить удачу. Люди никак не могли договориться между собой и наконецрешили разделить тело на части. И всем казалось, что теперь следует надеятьсяна урожай.

…А дальше лежали земли, издревле овеянные славой нискольконе меньшей. Свеарике, где в древности правили Асы. И Данмёрк со знаменитымостровом Селунд, откуда выходили на добычу длинные корабли под стягом РагнараКожаные Штаны. И великая Страна вендов, рождавшая таких викингов, что дажеРунольв никогда не совался туда грабить. Венды молились четырёхликому Святовитуи никому ещё не спускали обид. И, верно, не зря даны и юты ходили проливамибольше на запад, чем на восток!

Свейский берег покрывали леса. На датском простиралисьпесчаные холмы и не было видно ни фиордов, ни гор. Наверное, даны тоже считалисвоё побережье лучшим на свете. Но халейги сочли его унылым.

Тихая ночь позволяла не искать убежища у земли… Но всё-такирешено было сделать остановку. Люди знали: эти места – последние на их пути,где знакомый ветер ещё сможет коснуться лица. И родная земля будет лежатьгде-то у горизонта. Совсем рядом. Протяни руку – достанешь. Скрытая от глазлишь полуночным сумраком светлой ночи да лёгкими гребешками волн, шелестящих напесчаной мели…

Дома, в Торсфиорде, эта ночь была бы светлей, много светлей.Сколько уже времени качала мореходов Лебединая Дорога, убегающая под килькорабля? Более месяца. И весь этот месяц шла рядом с кораблями земля Норэгр –Северный Путь. Теперь остановилась, отстала. Начинался великий Восточный Путь –Аустрвегр.

Теперь – только чужбина. И впереди, и по бортам, и закормой. Что там ждёт? И кто там ждёт? Кроме врагов?

Не выдержал даже Халльгрим. Он сказал:

– Не в первый раз иду я этими местами. И всегда мнебыло весело. Нынче не так…

Один Видга слышал эти слова. А Видга был не болтлив.

Для ночлега выбрали круглый островок, сплошь загромождённыйдюнами. Солёный песок не мог дать пищи деревьям. Лишь жёсткая голубоватая травапронизывала его жилистыми корнями, и длинные листья в кровь резали схватившуюруку… Цепкая жизнь.

На этом острове решено было провести ночь и ещё день. Апотом двинуться в торговый город Бирку, что стоял в свейской земле, там, гдевстречалось с морем полноводное озеро Лёг. Следовало пополнить припасы.

Но не только скорбным было расставание с Норэгр! Правду говорятлюди: негоже уходить, не отомстив причинившему обиду. И если не судьба сделатьэто мечом – отомсти словом. Слово, произнесённое умело и ко времени, можетстать выкупом за осуждённую голову, лекарством от смертельной болезни… Илисмертельным ударом! И всё это смотря по тому, как его сказать.

Поздно вечером люди со всех трёх кораблей собрались наберегу. Халльгрим принёс свой щит, сняв его с борта чёрной лодьи. Старый Олавуселся с ним на песок. В руках кормщика был остро отточенный нож: таким ножомудобно врезать в дерево руны, стремительные и беспощадные, как полёт смертнойстрелы…

Халльгрим увидел, как Видга наклонился к Скегги, и тотпрошептал что-то ему на ухо; сжатый кулак малыша отбивал в воздухе ритм. Видгакивнул и выпрямился, и Скегги спрятался за его спину. Видга произнёс вслух:

Сыновей родишь ты,

нечёсаный конунг,

что украсят распрей

твою, конунг, старость…

Это было хулительное стихотворение-нид. И сложенное неплохо!Надо думать, Харальд Косматый не заболеет от него и не умрёт, ведь для этого, какутверждают бывалые люди, следует говорить нид прямо в глаза. Но там уж будь чтобудет – главное, стихи сложены и произнесены прилюдно и Олав начертал их нащите.

В кругу воинов послышался смех, кто-то радовался удачномуслову, кто-то пробовал строку за строкой, подбирая иносказание-кеннинг. Этобыла угрюмая радость!

Олав знай чертил проворным ножом по окованной доске щита. Сдругого конца толпы подала голос красавица Гуннхильд, зелёные глаза её горели:

Возьмёшь в жёны жабу,

нечёсаный конунг,

финка-ворожея

твой разум отнимет!..

Когда на поверхности щита не осталось гладкого места, Олавподнялся и понёс его к воде. Народ повалил следом, сыновья Ворона впередидругих. Олав зашёл в воду, насколько позволили его сапоги. Пересчитал руны инашёл, что их число было удачно. Потом повернулся лицом в сторону оставшегосяза горизонтом Вестфольда и громко проговорил:

– Нет у нас здесь лошадиного черепа, чтобы насадить егона шест из священного орешника и повернуть, конунг, в сторону твоего дома!Пошлём-ка мы тебе лучше луну морского коня… Ибо думается нам, что и она даструнам немалую силу! И пусть, Харальд Косматый, это приветствие не даёт тебепокоя и отдыха ни ночью, ни днем, ни зимой, ни летом! До твоего смертного часа– до огня и костра!

Они долго потом вспоминали, как брошенный в воду щит немногопокружился на месте, а потом, подхваченный неведомым течением, вдруг довольнобыстро поплыл на северо-запад… Мореходы следили за ним, пока он не скрылся извиду. По всем приметам следовало ждать, что щит доплывёт.