Дневное солнце, с трудом пришедшее в себя после красно-желтой песчаной бури, протиснулось через узкие зарешеченные окна и осветило две пары только что начищенных ботинок сорок девятого размера, стоящих у порога караульного помещения. За большим металлическим столом для сборки и разборки оружия сидели два брата – чернокожие атлеты в синей полицейской форме. Перед Арсеном лежал ярко-красный разговорник китайского языка, а Эмиль заглядывал в самоучитель арабского.

– Прошлой ночью мне приснилось, что я араб. – Эмиль Кочегар, младший из братьев, от рождения говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Проснулся, думая, что араб, шел в туалет, как араб, начал чистить зубы, будто араб, но глянул в зеркало, а оттуда опять черный парень на меня таращится.

– Расстроился? – Арсен произносил слова и фразы чуть быстрее младшего брата.

– Нет, обрадовался.

– А вот я себя китайцем не могу представить…

– Недавно слышал, как шеф по телефону назвал нас с тобой гориллами с автоматами. А его бы самого на веревке по базару водить, как дрессированную…

– Многие так считают. Если у черного парня рост за метр девяносто, то он стопроцентный тупица. Если не Майкл Джордан, значит, полный тормоз.

– Кстати, сам Шарманке напоминает мне вора-форточника из недавней ориентировки. Метр пятьдесят восемь, и на лицо не сильно приятный.

– Я тут как-то пытался рассказать ему, что мы с тобой до полицейской школы в Бамако закончили с отличием институт в Сегу, но он меня не услышал.

– Наш шеф больше тридцати секунд слушать никого не способен.

– И в тот же день спросил, умею ли я читать.

– Сомневаюсь, что он сам умеет, поскольку…

Эмиль не успел закончить крамольную мысль. Дверь распахнулась, и в караулку ворвался капитан Шарманке.

– Так! Я снимаю вас с дежурства. Обоих! – отчеканил начальник полицейского управления. – Будете охранять пятерых иностранцев. Вам ясно?

Рост близнецов составлял сто девяносто пять сантиметров, и они с трудом выбрались из-за неудобного стола, сваренного из кусков железа. Капитан – маленький и крепкий металлический гвоздик – ходил по караулке взад и вперед, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, словно отрабатывал упражнение по строевой подготовке на плацу.

– Так точно, шеф, – ответил за обоих Арсен, – чего тут не понять?

– И не соглашайтесь меньше чем на сто евро в день. То есть на двести. Возьмете две машины из гаража, те, что поновее, это еще пятьсот. Итого семьсот в сутки, включая топливо. Каждый вечер будете приносить мне домой шестьсот евро. Вам все понятно? Арсен?! Тебя это особенно касается.

– Так точно, шеф, каждый божий вечер будем отдавать вам шестьсот евро, шеф, но только…

– Никаких «только»! Новые клиенты – богатые ребята.

Черный сморщенный лоб начальника полиции на секунду разгладился, и он улыбнулся. Так щерятся зеленые мартышки в Южной Сахаре.

– Эти журналисты готовы щедро платить за личную безопасность. – Шарманке притормозил, чтобы закурить сигарету. – Скоро им потребуется сопровождение до самой столицы Бамако. Скажете, что это будет стоить четыре, нет, шесть тысяч евро! Возьмете с собой пару вооруженных людей на усиление, но перед поездкой отдадите мне четыре тысячи. Понятно?

– Так точно, шеф!

– Арсен, и хватит таскать с собой повсюду этот китайский разговорник.

– Извините, шеф, но это не разговорник, а путунхуа – учебник нормативного китайского языка.

– Какого-такого еще хуа-хуа? Среди новых клиентов есть японцы. Они могут обидеться!

– Чего тут обидного, шеф?

– Они могут подумать, будто ты намекаешь, что они похожи… Ну, понимаешь?

– Виноват, шеф, не понимаю.

– Будто они похожи на китайцев… Это, конечно, не так, но японцы могут обидеться. И зачем ты вообще китайский учишь?

– Я сто раз говорил вам, шеф, в Африке работает десять тысяч китайских компаний. Они скупают нас целыми странами. Капитализация китайского бизнеса в Африке составляет два триллиона долларов… Слышите меня, шеф? Шеф!!!

– Что ты орешь, Арсен? Совсем обнаглел?!

– Никак нет. Когда китайцы купят все колодцы в Сахаре, я буду во всеоружии и…

– Прекрасно, Арсен! – Шеф Шарманке не слышал подчиненного. – Глаз с иностранцев не спускать! Беречь как себя! И приберитесь сейчас же в караульном помещении! – Он бросил окурок под босые ноги братьев.

В отеле у пожарной части Кочегары попытались навести справки об иностранцах у консьержа, но вместо ответа Оскар принялся варить им арабский кофе. Он был выше близнецов на пять сантиметров. Его лицо напоминало большую черную маску, вырезанную умельцем племени масаи из эбенового дерева. Три великана облокотились на стойку бара и не спеша выпили горячий кофе с кисловатым карамельным привкусом.

– Анри и Бакст ушли вместе с капитаном Жаком, – наконец сказал консьерж, – а через несколько минут за ними следом двинулись японцы. Похоже, они следят за французами.

– Ну это вряд ли, – усомнился Эмиль.

– На все воля Аллаха. Может, сегодня поговорим по душам? – консьерж понизил голос и мотнул большой головой вглубь помещения. – Отель совсем пустой.

– Капитан Шарманке поручил нам охрану французов и японцев, – сообщил Арсен. – Приказал глаз с них не спускать.

Консьерж состроил презрительную мину:

– С утра они все, кроме хитрого офицера, пили много виски. Их надо сейчас охранять от самих себя.

– Уверен?

– Уверен, что сейчас журналисты и офицер Жак, у которого всегда с собой немецкая винтовка, сидят в кафе François Hollande. Но если там нет электричества и холодного пива, то в кафе Al Hayat.

– А Баба Файер?

– Хозяин уехал в деревню искать подходящего молодого верблюда. Еще ему надо купить хорошего барана, много куриц и рыбу барбель. Нам заказали особое блюдо на свадьбу богатым бедуинам.

– Ну тогда пошли, – сказал Арсен.

Оскар запер бар, а потом закрепил над дверной ручкой входа в отель картонную табличку Fermе´е.[21]

– В Тимбукту не сезон, – сказал он, и все рассмеялись.

В маленькой комнатке, где спал консьерж, кроме огромного походного рюкзака в углу, стакана с щеткой и зубной пастой, стоявшего на подоконнике небольшого квадратного окна, не было совсем ничего. Они уселись на тонкий коричневый ковер, и Оскар провел большими ладонями по чисто выбритому подбородку, выпирающему, как чугунный утюг.

– Ассаляму алейкум ва-рахмату-Лла́хи ва-баракя́-тух! – сказал консьерж и снова погладил воображаемую окладистую бороду. – Итак, начинаем наше занятие, братья. Вы продолжаете изучение арабского языка?