– А надо было? Предупредил бы. Но он что-то про зоопарк в Москве говорил. А что, в Москве еще есть зоопарк?

– Нету. Надо идти в Москву, выбора нет, – решительно сказал Байкалов и шагнул в ангар, освещая дорогу фонариком.

– А с этим что делать? – Жур кивнул на связанного майора с кляпом во рту.

– Ишь, как ты его упаковал. Я бы ему глотку перерезал, да и все. – Майор замычал и замотал головой, щурясь в слепящем луче фонарика. – Но религия не позволяет. Центр, заберете его?

Бай несколько минут слушал инструкции, которые передавали ему из Центра, потом кивнул, соглашаясь с невидимым собеседником, и сказал, обращаясь к связанному:

– Так, сейчас мы тебя отсюда вытащим и привяжем за колючкой к дереву. За тобой приедут и увезут для дальнейшей беседы. Если все расскажешь, ничего тебе не будет.

Военный с готовностью кивнул.

– Но учти, если вдруг каким-то чудом ты смоешься, то тебя найдут из-под земли и расстреляют несколько раз после зверских пыток. Пошли.

Они помогли майору подняться на ноги и, соблюдая полную тишину, вывели его за периметр, к тому месту, где совсем недавно сидели в засаде. Убедившись, что Журавлев достаточно прочно привязал пленника к дереву, Бай сказал:

– Сиди и не вздумай!

Майор покорно кивнул.

– Ну что, готов? – Журавлев держал в руках «пирамидку». – Надеюсь, что там день и нас не ждет толпа зоологов с «калашами» наперевес.

– А почему вдруг день? – удивился Бай.

– А потому, уважаемый Дмитрий, что я в отличие от некоторых не только слышал о теории относительности, а даже ее сдавал. Зачет, но все-таки. И нарушение будет у нас не пространственного континуума, а пространственно-временного, так что готовыми надо быть ко всему.

– Слушай, Жур, – вспылил Бай. – У тебя и так репутация совсем никакая, тебя же люди только когда напьются, выдерживают, а ты еще и выпендриваешься. Мне теперь понятно, почему тебя не любят!

– Мы больше двадцати лет знакомы, и казалось, что дружим, а ты тут теперь пургу гонишь, остынь, Байкалов! – Журавлев тоже рассердился.

Со стороны могло показаться, что два непримиримых врага вдруг воспылали ненавистью друг к другу, но это была всего лишь нервная перебранка перед шагом в неизвестность. Поорав друг на друга немного, оба спокойно и по-деловому двинулись в ангар.

– Вот тут, если он, конечно, не врал, – Андрей осветил стену ангара, – и есть место приложения этой «пирамидки».

– Вот же военные! – Бай показал пальцем на неаккуратно нарисованный прямоугольник на стене. – Не могут без отметок на местности.

– Не бухти. Зато понятно, что и где делать.

Журавлев, не раздумывая, приложил «пирамидку» основанием к стене. Раздался звук, похожий на вибрацию басовой струны, и в стене образовалось колышущееся овальное отверстие, достаточное для того, чтобы через него смог проехать целый автобус. Байкалов, не колеблясь, шагнул туда, за неосязаемый барьер в пространстве. За ним – Журавлев. Проход немедленно схлопнулся.

– Это как же? Оно что, следит за нами?

– Нет, я просто вошел и «пирамидку» собой потащил. Вот, видимо, ключик и сработал. – Андрей показал «пирамидку», которую он зажал в руке.

– Очень бы хотелось, чтобы и обратно нам удалось пройти так же легко.

– Хотелось бы, – не стал возражать Жур.

Два луча от фонариков осветили тьму. Громадный павильон от этого света показался еще больше. Кругом царила разруха. Ржавые и разбитые космические аппараты придавали помещению зловещий, фантастически-неземной вид.

– А я тут в детстве бывал, – грустно протянул Байкалов.

– Космонавтом хотел стать?

– Я и сейчас хочу, – просто ответил Дмитрий.

– Ну-ну, – буркнул Андрей. – Хорошо, пролезли мы сюда. Где твоих друзей искать будем?

– Вот ты всегда такой, да? Ты, небось, не спросил у майора, что он тут делал и зачем сюда лазил?

– Ну, как я не спрашивал, он сам сказал, что, как только он переходит, сразу на связь выходит.

– Как выходит? Что я из тебя должен по капле выдавливать…

– Выдави из себя раба! А позвонить надо из телефона-автомата, который где-то тут на стене висит. Где он, не знаю. Давай поищем.

– Вот ты и ищи!

Ни слова не говоря, Журавлев пошел на поиски. Он шел вдоль стены, чертыхаясь, перелезал через разломанные стенды, хрустя битым стеклом от витрин, в которых когда-то выставлялись самые выдающиеся шедевры космической техники.

– Вот, нашел! – раздалось из темноты, где мелькало пятнышко света от фонаря. – Я звоню, да?

– Не вздумай! – крикнул Байкалов и двинулся на свет фонаря. – Ты что? – Бай уже перед самым телефоном зацепился ногой за какой-то кабель и говорил с Журавлевым, пытаясь распутать ноги и подняться с пола. – Позвонишь и что скажешь? Спасите-помогите?

– Байкалов, ты урод! Ты вот так любое дело завалишь, ты всегда на людей наезжаешь не по делу. Радуйся, что я тебя хорошо знаю и не ведусь! – возмутился Журавлев. – Я вообще-то соображаю и поведу разговор так, чтобы к нам прислали гонца. Которого мы и попотрошим!

Жур протянул руку к трубке таксофона, но остановился и спросил:

– Слушай, а тебе не кажется, что мы два идиота, которые участвуют в идиотском представлении? Мы потащились на какой-то тарантайке, бросили ее в лесу, залезли в ангар, побили военнослужащего, проделали нуль-тэ дырку, приперлись сюда, в павильон «Космос», и сейчас собираемся звонить куда-то по неработающему таксофону. И все это называется «операция по спасению». При этом у нас нет ничего, кроме двух фонарей. И еще мы в Московской Зоне, где, судя по рассказам знатоков, человек и часа не продержится, не напоровшись на какое-нибудь смертельное приключение. Может, это все для передачи «Скрытая камера»?

– Не выпендривайся, звони. Только давай сначала определимся, что ты им конкретно скажешь. А то знаю тебя.

– Да я правду скажу, что груз будет, как и обещали, в шесть утра.

– Какой груз?

– Ну как какой? Этот майор мне сказал, что ходил сюда для того, чтобы подтвердить, что сегодня в шесть утра будут передавать груз.

– Слушай, Жур, ты таки урод. Зачем звонить, если через несколько часов они сами приедут! Да еще за грузом! Почему ты не сказал мне?

– А ты и не спрашивал…

– Хозяин, тут пришли дизайнеры, они готовы обсудить с вами все необходимые изменения на арене. – Верный Рияд, как всегда в позе полнейшего уважения, тихо возник в опочивальне в дозволенное время.

Шейх тяжело вздохнул, запахнул халат, блеснув тончайшим шелковым бельем, и встал с оттоманки, бросив на бархатную обивку мундштук кальяна.