Забирай своих женщин и детей, забирай свой скарб и отправляйся домой».

«Но ведь у нас нет ни кораблей, ни воды! – вскричал мужчина. – Ты же обещал, что даруешь им жизнь!»

«Я так и сделал, – бесстрастно ответил шейх. – На остальное воля Великой матери».

Каимирец говорил все неохотнее, будто не желая зря тревожить память.

– Кочевники ушли, оставив лишь разбитые корабли, плачущих женщин и детей да одинокого мужчину. Вместе каимирцы собрали шлюпку из останков кораблей, собрали все, что могли, и отправились на юг, пытаясь добраться до караван-сарая. Но двигались они слишком медленно, и тех малых припасов, что оставили им кочевники, отчаянно не хватало.

Три дня они шли по пустыне, пока не умер первый ребенок. За ним последовали женщины. Одних погубила жара, других – жажда. Тот мужчина потерял дочь за день до того, как их нашли. Одного дня не хватило им! И в этот день он желал лишь одного – умереть вместе с ней.

Гожэнов меч, да это же он! Тот единственный мужчина, переживший резню!

– Это была твоя дочь.

Он кивнул.

– Ее звали Реханн. А жену мою – пусть они вечно идут рука об руку в Далеких полях – Ясмин.

Смотреть, как убивают твою жену, смотреть, как медленно умирает твой ребенок в двух шагах от спасения… никто такого не заслужил.

– Мое сердце скорбит о твоей потере, – проговорила Чеда, не зная, что еще можно сказать.

– Выжили четверо, – продолжил он, словно ему необходимо было закончить эту историю. – Две женщины, один мальчик и я. Я вернулся к своему повелителю и рассказал ему о случившемся, умолял позволить мне вернуться в пустыню и открыть охоту на тех, кто совершил это. И мне позволено было вернуться во главе флота боевых кораблей. Я помнил ялики виновных, даже через тысячу лет узнал бы их силуэты, узнал бы их паруса. Наконец после долгих странствий мы отыскали троих кочевников. Я убил их всех, но не раньше, чем узнал правду. Один из них был там в тот день. Даже под пытками он долго не желал говорить, но в конце концов сдался. Я вернулся в Шарахай и узнал, что кочевникам заплатили за нападение на королевский караван. Каимирцы просто попались под руку. Несчастливый случай. «Несчастливый случай», боги милосердные! Столько людей погибло просто за то, что оказались рядом с королевскими судами! С тех пор я иду по его следу, – добавил каимирец, почти растворившийся в тенях. – Надеялся, что вещь, которую передал Юваань, мне поможет.

– Но раз ты знал, что это он привез ее, почему не пошел прямо к нему?

– О, этот еще заплатит. Юваань – всего лишь пешка, но я чувствую, что он и его императрица замешаны в той резне. Нужно лишь выяснить, как. Мой повелитель желает знать, кто еще за игорным столом.

– А камень? Ты знаешь, для чего он нужен?

– Я уверен, что ты знаешь.

– Я не спрашивала, в чем ты там уверен насчет меня. Я спросила, что ты знаешь про камень.

– Сложно сказать не глядя, но думаю, что это «легкое дыхание». И да, я знаю, для чего он. К примеру, для того, чтобы говорить с мертвыми.

– Почему Юваань передал Масиду камень? С кем они хотят говорить?

– Не знаю. Но непременно расскажу об этом своему господину, царю Алдуану – Тень склонила голову к плечу. – Сдается мне, нам еще будет чем обменяться.

– Возможно, – не стала спорить Чеда.

– И где же я могу тебя найти?

Он явно спрашивал безо всякой задней мысли, но Чеда все же не хотела подпускать его к дому.

– Ты для моей улицы слишком приметный, а нам обоим не нужно, чтобы тебя запомнили.

– В доспехах «пса» не пойду, не бойся, – усмехнулся он.

– И все-таки.

– Ну хорошо. Знаешь сапожника Хефаза?

– Его все знают.

Каимирец отступил во тьму.

– Тогда тебе известно, где меня найти. Но будь осторожна, это дело не нашего ума. Лучше бы Белой Волчице туда не лезть.

– Я могу о себе позаботиться.

– Не сомневаюсь, – сказал он и ушел было, но, отойдя немного, вновь обернулся. – Рамад.

– Что?

– Мое имя – Рамад, – ответил он и исчез.

Глава 17

Рамад Амансир стиснул зубы, пережидая вспышку боли – синяки и ссадины, полученные на арене, давали о себе знать, – и подошел к выстроившимся возле доков саням, ожидающим пассажиров, не желавших ковылять по песку. Ему попался извозчик, увешанный бусами из обожженных персиковых косточек, сухо постукивавших при каждом движении. Он обернулся к Рамаду и коснулся лба в приветственном жесте.

– Куда мой господин желает попасть?

Рамад бросил ему сильвал.

– Ко внутренним докам.

Было темно, но в свете Тулатан Рамад увидел, как блеснули глаза извозчика при виде серебра.

– Ночью прогуляться самое то, а?

– Думаю, за серебряную монету я имею право ехать в тишине.

– Как пожелаете, мой господин.

Извозчик прищелкнул языком и подхлестнул лошадь. Та встряхнулась, всхрапнула и резво побежала по песку, сани заскользили следом.

Замелькали мимо доки южной гавани – нагромождение складов, чайных и борделей, звенящее криками и смехом: сотни людей, приезжих и местных, отмечали какой-то шарахайский праздник, начавшийся парадом барабанщиков на Желобе, а закончившийся гуляниями в песках гавани.

По самой гавани шатались пьяные караванщики и караванщицы, в тенях, как акулы, их поджидали карманники: выпил лишку, зазевался, и все – в лучшем случае незаметно срежут кошель, в худшем – дадут по башке, отволокут под причал, а там уж обчистят, изнасилуют или перережут горло. А может, и все сразу – по настроению.

Сани подъехали наконец ко внутренним докам. Да, северная гавань велика, но южная превосходит ее раз в пять: может вместить двести кораблей во внешних доках и еще двадцать во внутренних, предназначенных в основном для ремонта.

Чужеземные корабли обычно бросали якорь именно здесь, каждый день над южной гаванью развевались знамена Каимира, Мирен, Маласана или Кундуна – самые богатые и оборотистые купцы сидели в Шарахае неделями, стараясь выручить лучшую цену за свои товары и скупить по дешевке все, чего ждут на родине. Силуэты десятков кораблей со всех концов Шангази четко вырисовывались на фоне усыпанного звездами неба.

Сани остановились у лестницы, ведущей к огромному лабиринту пирсов и причалов. Рядом, распевая не в лад маласанскую застольную, как раз выгружалась из саней развеселая компания видавших виды караванщиков. Один из них, пошатнувшись на ступеньке, уперся в Рамада недобрым взглядом.

Извозчик обернулся, клацнув бусами.

– Объедем? – тихо спросил он.

– Все в порядке, – ответил Рамад, выбираясь на песок.

Извозчик недоверчиво