– Допустим, – сказал Рэд. – А как насчет такого: можем ли мы изменить будущее? Ну, знаешь, как это бывает в кино?

– Я кивнула на книгу ученого из Калтеха:

– Доктор Магуайр считает, что нет. Если бы мы могли изменить будущее, пишет он, это означало бы, что существует множество вариантов будущего, а Магуайр полагает, что это не так. Он утверждает, что существует только одна временная линия истории. Если бы благодаря складке на ткани времени нам удалось заглянуть в будущее, мы бы увидели, по его мнению, одно-единственное будущее, то, которое произойдет, несмотря ни на что.

– Я перевела дыхание и закончила свой рассказ:

– Магуайр не верит в изменяемое будущее и считает, что мультивселенные – это чушь собачья. Так что нет, мы не можем изменить будущее. Все предопределено, по крайней мере по его словам.

– Ладно, последний вопрос, – сказал Рэд. – Порталы позволяют проходить через них только людям определенного возраста. Как ты и твой гениальный друг объясните это?

– Я подняла руки перед собой в защитном жесте:

– Эй, дай девушке передохнуть. Разве я еще не достаточно просветила тебя? Я не знаю, почему в туннеле установлен возрастной порог. Или почему он работает только в зимние месяцы. Тебе придется найти Повелителя Времени, такого как Доктор Кто, чтобы ответить на этот вопрос, если, конечно, до этого времени не наступит конец света.

– Это точно, – мрачно сказал Рэд.

Как оказалось, остальные жители Нью-Йорка были менее обеспокоены надвигающимся концом света, чем мы. Несмотря на то что ученые теперь появлялись по телевизору почти ежедневно, популярные телеведущие открыто подшучивали над грядущим катаклизмом, а большинство обычных людей просто продолжали жить своей жизнью.

Подобное отношение было распространено и среди элиты манхэттенского общества. Им предстояло посетить многочисленные обеды, вечеринки, и самое главное, в ближайшую субботу, третьего марта, должен был состояться Истсайдский котильон.

В субботу утром, третьего марта, я была настроена провести предстоящий вечер дома в спокойной обстановке. После нашего совместного забега в прошлые выходные я все еще чувствовала себя взвинченной и определенно нуждалась в отдыхе. Так получилось, что накануне Рэд простудился, и теперь он страдал, уверяя, что у него как минимум ужасный грипп. Так что идеальным вариантом для нас обоих должен был стать вечер на диване с попкорном и чаем, за просмотром сериалов по Нетфликсу.

Но потом в одиннадцать утра мне позвонили из «Персонала и мероприятий в последнюю минуту» и спросили, не могла бы я выйти на работу сегодня вечером с семи до одиннадцати по тройной ставке. В любую другую субботу я бы согласилась на это только ради денег – это же все-таки тройная оплата! Но в этот раз я ответила «да», просто чтобы повидаться с Дженни. Мне все еще было стыдно из-за того, что я не поддержала ее тогда в комнате отдыха, и как минимум я хотела убедиться, что с ней все в порядке. Кроме того, какая польза от тройной оплаты в мире, который все равно скоро погибнет? Поэтому я оставила Рэда на диване кашлять, шмыгать носом и жалеть себя и отправилась на работу.

До того как я встретила вечером Дженни, одетую, как и я, в черные брюки, белую рубашку и черный жилет, у служебного входа в отель «Плаза», я и не задумывалась, на каком же мероприятии мы работаем. На какой вечеринке могут в последний момент потребоваться дополнительные официанты и организаторы будут готовы заплатить за это такую непомерную цену? Конечно же, Дженни была в курсе, и ей это даже казалось забавным.

– Совершенно верно, Золушка, – усмехнулась она. – Ты идешь на бал, только не с прекрасным принцем, в красивом платье и стеклянных туфельках. Ты будешь там в качестве прислуги!

Вот так я и оказалась на Истсайдском котильоне, самом эксклюзивном балу дебютанток в Америке, – как официантка.

Верхний бальный зал «Плазы», и без того прекрасное место с панорамным видом на Центральный парк, был декорирован с максимальным шиком: множество орхидей, государственные флаги, обеденные столики, кольцом окружавшие широкую танцевальную площадку. Элита нью-йоркского общества общалась между собой и потягивала шампанское «Дом Периньон»: видные мужчины в смокингах, красивые женщины в дизайнерских платьях и бриллиантах и, конечно же, тридцать дебютанток в девственно-белых платьях, сжимающих букеты розовых и алых роз и руки своих кавалеров. Что уж там скрывать – каждая девушка мечтала о подобном. Дженни была недалека от истины: это была современная версия бала Золушки. На одну ночь каждая из этих девушек становилась принцессой и центром безраздельного внимания общества.

Я заметила, как Мисти ведет непринужденную беседу с мэром, а ее рука в белой перчатке лежит на сгибе локтя Бо. Ее волосы были профессионально уложены, а макияж безупречен. Она выглядела великолепно. На шее, чудесно дополняя платье, висело колье в форме восьмерки с вставленным в него янтарем. Ее мать стояла неподалеку, с радостью принимая комплименты в адрес дочери. На Старли Коллинз было надето мерцающее золотое платье, идеально обрисовывающее ее стройную фигуру. Бриллиантовые серьги сверкали. А потом я заметила ее колье – оно было очень похоже на украшение Мисти, тоже в форме восьмерки и с таким же желтым камнем. Второй самоцвет, о котором рассказывала Мисти.

Я с радостью обнаружила, что закрепленная за мной часть бального зала не включает в себя столик Мисти – у меня было стойкое ощущение, что подавать напитки своей однокласснице уже как-то чересчур. Так что до начала банкета я просто скользила сквозь толпу с подносом с шампанским, принимая у людей пустые бокалы и предлагая им наполненные. Я спокойно отрабатывала свою тройную ставку, пока не вышла из бара с полным подносом и не обнаружила, что на пути у меня оказались Мисти и ее мама.

– Скай! – воскликнула Мисти и обняла меня. Не могу себе даже представить, как наше объятие выглядело со стороны: я в своей простой черно-белой форме официантки и она в своем экстравагантном белом платье.

– Я так и думала, что это ты! Мне так неловко, что мы встретились в такой ситуации.

Я очень сомневалась, что Мисти действительно было неловко. Тем временем она указала на мать:

– Не знаю, знакома ли ты с моей мамой, Старли Коллинз. Мама, это Скай Роджерс, приемная дочь Тодда Аллена.

– Ну конечно же, мы виделись! – воскликнула миссис Коллинз. – У входа в наше здание.

Ее взгляд блуждал поверх моего плеча в поисках кого-нибудь более значительного для беседы, да я и не была против. Воспользовавшись возможностью, я бросила взгляд на ее украшение – оно оказалось в точности таким же, как у Мисти. Когда миссис Коллинз наконец перевела взгляд на меня и заметила, что я рассматриваю ее колье, она понимающе улыбнулась:

– Эти два украшения принадлежат нашей семье уже очень давно. Так приятно носить их на людях, понимая, что никто другой не знает их секрет.

– Для меня большая честь быть посвященной в эту тайну, мэм, – ответила я.