Полковник как-то уже иначе посмотрел на офицера – черноволос, почти под местных, тонкие черты, стройный.

«Бабам такие нравятся», – подумал будто устало, со странной смесью эмоций: зависти к молодости… ревности к той же молодости, что будут привечать вертихвостки, а его хрыча полковника уж вряд ли… и отеческого покровительства – «все они солдатики-сынки… отечества». Вымолвил:

– И где вас таких худэсеньких набирают…

Это был не вопрос, но лейтенантик не понял, выпалив:

– «Бзаку».

– Чего-о-о-о? А! Полтавское. А на «Осу» переучивался?[57]

– Так точно.

– Ты ж понимаешь… как тебя по имени? Надеюсь, не Максим?

– Никак нет, – даже ухом не повел… привык, – Игорь[58].

– Ты ж понимаешь, Игорек, – будто специально переходя на отеческие суффиксы – дескать, «молодой ты ышо», – тебя могут и в плен взять. Подписку особисту давал? Более того… там война. Стреляют.

– Так точно. Понимаю. Товарищ полковник, на самом деле для уверенной зачетки аргентинскому экипажу понадобится еще не меньше… двух-трех месяцев. Но считаю, что ничто так не учит делу, как реальная обстановка, непосредственное поле боя с боевыми, а не учебными стрельбами. Отработаем по живым целям… а там я и обратным рейсом назад.

– Ага, «отработаем по живым целям». Славы, значит, аргентинской захотел, – полковник задумался.

«Если на том берегу недоготовленный аргентинский экипаж просрет установку от “Шрайка”[59], начальство московское по головке не погладит. И по голове тоже. Но сам я такое разрешение дать не могу. Надо звонить – согласовывать с генералом. А тот… А что тот? Скажет “под твою ответственность”. Вот и вся ответственность! Ляжет на плечи вот этого пацана».

– Свободен пока, старлей. Иди, гоняй подопечных. А мы покуда подумаем, «Чапай думать будет», мать его…

Офицер козырнул. Растворился за дверью.

– Времени на подготовку, чтоб почти с нуля – на новую технику, реально, хм… нереально мало, – тут же заговорил майор.

Полковник только махнул досадливо рукой – де «знаю я, знаю»…

– …в боевом расчете Перепелицы, – изливал далее командир бригады, – руль держат фактически только сам старлей и его «санчо панса» – кубинец. Они этих офицеров-мучачос, как обезьян, натаскивали – бирок «на испанском» поверх наших надписей на тумблера понавесили, вот те и щелкают, как роботы. Любая нештатная ситуация, растеряются и кирдык. Честно, я бы и другие машины отправил с нашими ребятами на контроле. Пусть кубинцы из Анголы достаточно выдрессированные, но у них там все одно по большей части командирами сидели-то наши офицеры. Мы здесь учебно наводились на «Пукары», да на «Агусты»[60]. А стрелять – не стреляли толком. Аргентинцы – а это была их обязанность – предоставили всего пять учебных ракето-мишеней. Это разве дело? Бардак, он не только в Африке бардак! Конечно, можно перетасовать экипажи, дополнив личный состав «первой машины» кубинцами, но тут вступают понятия «слаженность» и «взаимодействие»… Только хуже сделаем.

Полковник очередной раз взглянул на часы.

– Давай так. Вы тут работайте по графику. А я в штабе прозондирую. Возможно, придется отправить три машины… Да-да, понимаю – «слаженность» и «взаимодействие» – полным батарейным составом, как говорится, «и батьку гуртом», но… Короче – все… цигель-цигель[61], мне уже пора. Думаю, все решится в ближайшие три-четыре дня.

* * *

Ан-22 с установками «Град» еще только готовили к вылету из Луанды, естественно, планируя «кривой», но безопасный маршрут через Бразилию, а батарею ЗРК из-под Рио-Гранде уже начали перебрасывать на Мальвинские острова.

Для аргентинцев доставка на плацдарм любых грузов: личного состава, боеприпасов, техники – это целая операция, с привлечением отвлекающих сил для прорыва блокады. Тем более морским путем.

Не забывали и об американских спутниках-шпионах, ловя момент… Как и все предшествующие дни этой недели, стояла на удивление безветренная погода, характерная густыми туманами.

Колонну в составе трех боевых машин «Оса-АКМ» и двух сопутствующих батарейных единиц обеспечения к причалам, к стоящим под погрузку судам, подали в вечерних сумерках. Спустя три часа, приняв технику, транспорты благополучно отбыли.

И только через сутки поступило «добро» на отправку еще одного боевого комплекса с аргентинским экипажем под командованием советского офицера.

* * *

– Не, ну ты, Керя… Все остались, а ты… сумел без мыла влезть! Пробил себе единоличную круизную турпоездочку!

Когда открылись виды на портовую суету и транспортное («круизное») средство, Ермилкин – человек-укоризна – немного сбавил напор, присвистнув:

– И куды тебя несет? Ты видел это ржавое корыто? Тупо не доплывете. Не сами так инглизы потопят на хрен.

– Говорили, капитан судна уже десяток рейсов сделал. И ничего. Тем более в таких туманах, какие стоят сейчас… – На самом деле Перепелицу немного подергивало. Он нервно курил, не докуривая и до половины, бросал, снова тащил из пачки, повторяя…

Вид у сухогруза действительно был не на открытку. Хотя по заверениям команды, судно ходкое, якобы германской постройки с хорошими дизелями. Каботажный перевозчик был не для крупногабарита, однако его уже использовали для доставки автотранспорта, приспособив для этого палубную площадку на корме.

– Что на открытой палубе – это хорошо, – авторитетно заметил майор, – можно будет в пути потренировать твоих архаровцев. «Силовую» завел и гоняй, отрабатывай нормативы.

С погрузкой помогал весь личный состав батареи. «Осу» закатили своим ходом по специальному слипу. Принайтовили. Затянули чехлом.

Шкипер лично осмотрел работу, поцокал языком, сочтя нормой. Залопотал что-то на своем испанском, суя палец в рот, выставляя на ветер, показывая, что ветер как раз умеренный и все будет нормально. Но как перевел кубинец: «Надо спешить, еще пару суток и барометр поползет вниз».