подумалось ей перед тем, как жерло оружия, наведенного твердой рукой, заглянуло в лицо своей жертве. На спусковой крючок Маша надавила гораздо увереннее Говорящего. Грохот выстрела, отразившийся от стен, на пару мгновений заложил уши. Потом она услышала совсем рядом:

– Прощена.

Хозяин логова вывел ее из лабиринта в компьютерную, силой усадил за терминал.

– Что ты искала? Показывай!

Она сообразила, что Говорящий немногое сумел понять в ее действиях, когда неожиданно вернулся в логово и застал их здесь с Хромым. “Значит, можно кое-что утаить. Но большую часть все равно придется показывать, иначе не поверит. Как он там говорит? Камешки в кузовок доверия. Что ж, накидаем побольше”.

– Мой архив. Я загрузила его в облачное хранилище одного из спутников. Там все знания – результаты последних исследований перед Инфекцией и после нее, мои исследования, отцовские… Это не говоря уже о кодах доступа к некоторым спутникам и автономным базам на Земле, если они еще работают. Гражданские объекты, военные – разные. Мы не могли этим пользоваться, потому что жили на крайнем севере и отец был против переезда. Видимо, он и ограничил канал связи, чтобы я ни с кем не могла связаться, лишь пользовалась орбитальной телеметрией. Тогда я этого не понимала, но сейчас… Черт, у архангельского терминала тысячи открытых каналов!

– Покажи свой архив.

Маша скрепя сердце отыскала нужный номер спутника. Ввела пароль и через несколько секунд, ушедших на обмен информацией, монитор показал структуру файловой системы. Две верхних строчки занимали каталоги “1. Мария Разумовская” и “2. Олег Разумовский”.

Говорящий вдруг дернулся вперед, к самому экрану. Глаза его широко раскрылись. Он схватил Машу за щеки, повернул к себе.

– Твоим отцом был… Разумовский?!

Глава 9

Она чувствовала, что время ее пришло. Можно было держать это в себе еще день или два – хоть неделю, если потребуется. Но оно будет мучать ее, терзать изнутри, не давая покоя. Лучше выпустить наружу сейчас, пока есть возможность, пока остальные спят и до рассвета еще далеко. А кроме того… Ее опять кто-то звал. И снова этот вопрос в голове, что приходил и раньше, когда она проваливалась в сон: “хочешь?”

“Чего? Чего я должна желать? Чей это вопрос? Я сама его выдумала? Я схожу с ума?”

И вот теперь наяву: “хочешь стать мною?”

Конопатая огляделась. Никого. Уже и костра не видно, ушла далеко. Потрясла головой, стараясь отбросить свое кажущееся безумие. Стала снимать одежду – разоблачалась, словно кочан капусты, оставляя на снегу темную кучу из листьев-шмоток. Поежилась, обхватив себя за плечи. “Ничего, скоро мне будет все равно, скоро будет не холодно”

Она прижалась к шершавой ели, попыталась было подтянуться, но, расцарапав живот, плюнула. “В таком виде лучше и не пытаться”. Даша закрыла глаза: она чувствовала, что давно сгущающаяся в ней стихия высвобождается.

Ее трясло. Кожа потемнела, черты лица переменились. Фаланги на руках и ногах вытягивались, а ногти превращались в острые зацепы. В горле клокотало, хотелось взвыть, но сознание держало изменчивую плоть в узде – Конопатая умела себя контролировать.

Выдохнула шумно, по-звериному. И тут же взобралась на дерево – легко, будто белка. Ель под ней покачивалась, Конопатая смотрела вокруг и это был уже совсем другой взгляд, не имеющий ничего общего с тем, что могла видеть обычная девчонка.

Весь мир перед ней стал резко очерченным, явственным, контрастное сочетание темно-синего и светло-голубого, отделяющее во тьме друг от друга деревья, кусты и все, что вокруг, позволяло видеть далеко даже без оптического прицела. Вот светлыми пятнышками вспорхнули птицы. Где-то далеко на западе – Даша не видела, но чувствовала – стаями перемещались такие же, как она сама. Впрочем, нет. Не такие. Они не могли меняться по своей воле, не могли думать, как человек, а чувствовать, как…

“Мои чувства – на чьи похожи? Кто мог на этой планете видеть, слышать, ощущать так же? Создали нас – зачем? Или мы появились случайно?”

Потянулась всем телом к звездному небу, втянула в легкие морозный воздух. Холода она действительно не замечала и могла бы еще долго наблюдать, слушать… Могла бы уйти далеко-далеко, перескакивать с ветки на ветку, пусть хвойные для этого и не очень удобные.

Почувствовала двух или трех “своих” на востоке. Но это одиночки, каждый сам по себе и близко к людям они подходить не станут. С мутантами такое случается, отбиваются от стаи. Может, говорит в них еще что-то человеческое, подталкивает к самостоятельности, а может, просто сходят с ума.

Бывает, что нападение охотников разбивает стаю – разбегаются, кто куда. Потом ищут сородичей, чтобы положить начало новой семье. Возможно, такие на нее и напали, когда она шла с Крилом к базару. Приняли за свою. В этих делах они не глазам верят, а чутью. Тем более, что на одном из нападавших был медальон. Значит…

Даша стала спускаться вниз. Добралась до своей одежды, небрежно разворошила ее черной рукой. Выудила из потайного кармашка блестящую вещицу на цепочке, поднесла к лицу. В буквах она разбираться так и не научилась, но знала, что первая связка закорючек образует чудную версию ее имени – Дарья.

Конопатая легла на снег, заставила себя ни о чем не думать, сосредоточиться на том, чтобы темную сущность, выпущенную на волю, загнать обратно в человеческое тело. Вздрогнула, почувствовала, как холод скользнул по коже, будто все это время она была в шубе, а сейчас ее сбросила. Выгнулась дугой, тихо застонала. Руки сами собой сжались в кулаки: почему-то возвращение к истинному, человеческому облику, всегда давалось ей труднее, чем высвобождение мутанта.

Перекатилась с боку на бок, свернулась калачиком, прикусывая костяшки пальцев. Еще минута и вот она уже выдохнула – спокойно, по-человечески. Взглянула на пятерню, на которой исчезали темные пятна и волоски, становились короче фаланги пальцев. Повернула ладошку одной стороной, другой… Правая почему-то каждый раз менялась дольше.

Пора было возвращаться. Накопившаяся энергия сброшена, желание организма стать чем-то иным – исполнено. Теперь можно снова быть человеком. На месяц, два. Полгода. Как получится.

Даша принялась шустро, чтобы не поморозиться, надевать шмотки. “Вот вам и одна из причин, почему люди целыми гнездами уходят к зонам, обращаются в нелюдей. Если каждая зима холоднее предыдущей, то лучше быть созданием малочувствительным к морозу!”

Но Конопатая не могла объяснить себе – откуда проповедники, расписывающие обитателям гнезд все прелести новой жизни, сами о них узнают? Ведь они не мутанты и не такие, как она. Может,