Джейми засмеялся, весело щуря глаза.

– Ну, знаешь, я еще никого не отравил!

– Да я вовсе и не про тебя, – заверила я, отпив глоточек. – Вкусно! Просто вспомнила тех ребят из полка Эши.

Как-то раз часовой нашел троих вусмерть пьяных солдат; оказалось, раздобыли бог знает где бутылку мутного пойла под видом виски. Полкового врача у них не было, так что прислали за мной посреди ночи. Все трое выжили, но один ослеп на правый глаз, а второй получил незначительные повреждения мозга (хотя вряд ли он и прежде блистал умом).

Джейми пожал плечами. Алкоголизм – это одно дело, а некачественная перегонка – совсем другое.

– Thig a seo, a chuisle![6] – крикнул он Джемми, который уже утратил интерес к ложке и теперь подбирался к кофейнику, оставленному у очага.

Малыш проигнорировал призыв. К счастью, его вовремя перехватил Том Финдли и принес нам.

– Сядь! – велел Джейми. Не дожидаясь ответа, он усадил ребенка на землю и протянул ему мячик, скрученный из тряпок. Джемми схватил его, переводя шкодливый взгляд с деда на огонь.

– Я тебе брошу! По заднице получишь! – пригрозил Джейми.

Ребенок нахмурил бровки и выдвинул дрожащую нижнюю губу, однако передумал.

– Chuisle, – повторила я новое слово. – А что это значит?

– Э-э… – Джейми задумчиво потер переносицу. – «Моя кровь».

– А я думала, это «mo fuil».

– Это если порезаться. А chuisle – это как «…в жилах твоих течет моя кровь». Так говорят только маленьким детям в семье.

– Здорово. – Я поставила пустую кружку на землю и прислонилась к его плечу. Под воздействием вина переутомление сгладилось. – А Жермена можно так назвать? А Джоан? Или считается только прямое родство?

– Ну, Жермена я бы скорее назвал un petit emmerdeur[7], – фыркнул Джейми. – А Джоан – да, можно. Это ведь кровь сердца, понимаешь, не только тела.

Сгущались сумерки. Джемми уронил мячик и завороженно уставился на светлячков, мигающих в траве. Наевшись, мужчины раскинулись под платаном, наслаждаясь вечерней прохладой; передавали по кругу бутылку вина и лениво перебрасываясь словами. Братья Финдли возились у фургона, что-то перекидывая друг другу, роняя половину и переругиваясь.

Зашуршали кусты, и к огню вышла Брианна – мокрая, но повеселевшая. Проходя мимо Роджера, она осторожно коснулась его спины и заглянула через плечо. Он поднял голову, вздохнул, покорно собрал листки и протянул ей. Брианна присела рядом и углубилась в чтение, отбрасывая мокрые волосы и силясь разобрать буквы при свете костра.

На рубашку Джейми приземлился светлячок, мерцая зеленым в темных складках ткани. Я протянула палец, и он улетел, поднимаясь над огнем, словно сбежавшая искорка.

– Здорово ты придумал – засадить Роджера за письмо. Прямо не терпится узнать, что же с ним стряслось.

– Мне тоже, – кивнул Джейми. – Хотя Уильям Бакли исчез, и теперь уже не столь важно, что случилось с Роджером, как то, что с ним будет дальше.

Я прекрасно поняла, о чем он. Уж кому-кому, а ему известно, каково это – когда из тебя вышибают душу и сколько сил требуется на восстановление. Я взяла его за руку и погладила искалеченные пальцы, осторожно касаясь загрубевших шрамов.

– Значит, тебе не важно, что твой родственник может оказаться кровавым убийцей? – спросила я как бы невзначай, заглушая более серьезный разговор наших рук.

Джейми издал хриплый звук, похожий на смех; его пальцы, гладкие от мозолей, слегка сжали мои.

– Он же Маккензи, саксоночка. Маккензи из Леоха.

Да, мне говорили, что Фрейзеры упрямы, как ослы. Сам Джейми иначе описывал род Маккензи из Леоха: милые, как птички, – и притом хитрые, как лисы. Это вполне подходило дядьям, Колуму и Дугалу. Об Эллен, его матери, я вроде бы не слышала ничего похожего; с другой стороны, она умерла, когда Джейми было восемь. Тетя Иокаста? Отнюдь не глупа, но в умении строить козни ей до братьев далеко.

– Что-что ты сделал?! – воскликнула вдруг Брианна по ту сторону костра, глядя на Роджера со смешанным чувством изумления и ужаса. Тот поднял руку, прося ее говорить тише, и оглянулся на мужчин, сидящих под деревом, – не дай бог услышали!

И тут вдруг выражение осторожности на его лице сменилось ужасом; он вскочил на ноги и заревел:

– СТОЙ!

Это был жуткий вопль, громкий и хриплый, но в то же время приглушенный, словно в горло засунули кулак. Все замерли, включая Джемми, который позабыл про светлячков и украдкой вернулся к исследованию кофейника, уже протянув к нему ручонку. Он уставился на отца, затем сморщил личико и заскулил от страха.

Роджер нагнулся и схватил ребенка; тот завизжал, выворачиваясь из рук страшного незнакомца. Бри поспешно забрала его, прижав к груди; ее лицо побелело от шока.

Роджер и сам опешил. Он неуверенно положил руку на горло, словно сомневался, его ли это плоть. Даже в неясном свете костра были видны шрамы – большой грубый от веревки и маленький аккуратный надрез.

Опомнившись, мужчины выползли из-под дерева, окружили его, загомонили, принялись поздравлять. Роджер кивал, позволял жать себе руку и хлопать по спине, но видно было, что ему хотелось сбежать куда подальше.

– Скажи еще что-нибудь! – попросил Хью Финдли.

– Да, ведь ты теперь можешь! – присоединился Иэн, сияя круглым лицом. – Скажи… скажи: «Карл у Клары украл кораллы»!

Предложение было освистано, и тут же посыпался град новых идей. Роджер совсем растерялся и начал оглядываться по сторонам, упрямо сжав челюсти. Джейми встал и уже хотел вмешаться, как в круг протолкнулась Брианна, держа Джемми на бедре. Взяв Роджера за руку, она улыбнулась ему, лишь краешки губ слегка дрожали.

– Сможешь назвать мое имя? – спросила она.

Тот улыбнулся в ответ и со свистом вдохнул воздух.

На этот раз он говорил тихо, очень тихо, но все затаили дыхание, наклонившись вперед. Послышался шепот, глухой и сбивчивый; первый слог с трудом пробился сквозь больные связки, последний был едва различим:

– Бррееа…на…

И она разрыдалась.

Я сидела в кабинете Джейми, натирая корень сангвинарии, а он сражался с квартальными счетами. Оба занятия были довольно скучными и утомительными, зато мы делили одну свечку на двоих и наслаждались обществом друг друга. К тому же меня приятно отвлекали остроумные замечания, которые он то и дело адресовал бумагам.