На ватных ногах я кое-как, опираясь на плечо своего начальника, покинул это ужасное место, доковылял до машины, и как только сел на заднее сидение, сразу отключился во второй раз.

Глава восьмая

День 4. Утро

Полубред и лихорадка держались у меня всю ночь. Я приходил в себя в холодном поту, выкрикивал отдельные реплики из недавнего разговора с депутатами, звал Инцитата, просил для него овсянки, не понимая, где я и куда пропали мои собеседники. Когда же помутненный рассудок натыкался на осознание реальности, я едва сдерживал себя от искушения впасть в истерику. Нервы были натянуты струной, а в мозгу билась одна и та же мысль: если бы не я, этот человек был бы жив. Господин Асфиксия не покидал спальню всю ночь, и, как я мог судить, не смыкал глаз. Он даже прикладывал мне к голове холодные компрессы, когда я в очередной раз очнулся в бреду и начал рыдать, называя Германика своим отцом.

Уснуть относительно спокойным сном у меня получилось только на рассвете, снова и снова вспоминая в мельчайших подробностях шесть выстрелов в спину главы городского Собрания.

– Он просто убил его, – прошептал я, пытаясь прогнать это видение.

– Это все пустяки, – отвечал господин Асфиксия. – Это все пустяки и совершенно не важно.

– Убил, потому что я плохо переводил. Я тоже к этому причастен. Соучастник убийства.

– О, Мой Друг, не говорите так. Никто не мог бы выполнить эту работу лучше вас. Никто не мог бы, Мой Друг, – шепотом говорил он, успокаивая меня по мере сил.

Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко, и его яркий и нежный свет заливал спальню в доме господина Асфиксии, столь заботливо обошедшегося со мной этой ночью, за что я был ему очень благодарен. Я знал и видел накануне, как он винил себя за мой нервный срыв, но я не чувствовал в его отношении никакой злости. Наоборот, переживал за свою собственную некомпетентность и за то, что подвел людей, которые мне доверились. Людей, один из которых теперь был мертв, второй был убийцей, а третий, вполне возможно, в скором времени мог оказаться на живодерне. Таким образом, и я, и мой начальник испытывали обоюдные угрызения совести; что касается моих угрызений, сейчас мне казалось, что им еще долго не будет конца.

Я сразу заметил на тумбочке у кровати поднос с завтраком. Моя любимая яичница с беконом, два тоста с маслом, стакан апельсинового сока и чашка крепкого кофе. Все было горячим, а значит, господин Асфиксия уже (или еще) не спал и продолжал исполнять обязанности сиделки рядом со своим подчиненным, не выдержавшим потрясения, и потерявшим рассудок как малодушный трус. Спальня, в которой я проснулся, была небольшой, очень чистой и немного необычной. Необычной по той причине, что стены ее были увешаны фотографиями в рамках незнакомых мне людей и различными газетными вырезками – многие из них уже изрядно пожелтели. Я поднялся на подушках, взял поднос и с удовольствием принялся за завтрак. Чувство голода говорило о том, что со мной уже все относительно в порядке, да я это и сам чувствовал, во всяком случае, что касалось моего физического состояния.

Приглядевшись внимательнее к газетным вырезкам, которые буквально заменяли собой обои, я заинтересовался. На многих из них заголовки гласили о крайне ужасных вещах: пропажи людей, найденные изуродованными и изнасилованными тела женщин и детей, упоминания полиции о поимке убийц, в том числе и серийных. Вырезки эти, на некоторых из которых даже были изображены некоторые подробности преступлений, что отнюдь не способствовало приятному аппетиту, перемежались, как я уже сказал, фотографиями, вставленными в небольшие деревянные рамки. На всех этих фотографиях были запечатлены мужчины, и на мужчин этих мне почему-то было очень неприятно смотреть. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что мужчины эти вовсе не жертвы тех преступлений, о которых кричали стены спальни. Чтобы не нагнетать тревожных мыслей, а они уже вновь стучались с неистовой силой в двери моего рассудка, я полностью сосредоточился на еде.

– Мимо, – шептал я, пока прожевывал пищу. – Все мимо меня. Просто идем дальше, несмотря на весь… ужас и абсурд происходящего. Несмотря даже на То, что вчера просто танцевало на моих костях. А я иду дальше. Просто иду дальше.

– Проснулись, Мой Друг, – господин Асфиксия приоткрыл дверь и просунул в нее свою лысую голову. – Как чувствуете себя, Мой Друг?

– Гораздо лучше. Не знаю, как благодарить вас за доброту, – ответил я с самым признательным видом, какой только мог принять. – За завтрак тоже большое спасибо.

– О, не стоит Мой Друг. Не стоит.

– Вы ведь не спали всю ночь, – сказал я, заметив воспаленные глаза своего шефа, и уловив легкий аромат бурбона, который он принес в спальню.

– Это мелочи, Мой Друг. Сущие мелочи. Я вообще плохо сплю, так что в этом вопросе вам категорически не в чем себя упрекнуть. Категорически не в чем.

Я кивнул и отставил на тумбочку поднос.

– Мне бы в душ, если вы не возражаете, – сказал я и указал на свои вещи, аккуратно сложенные на спинке кресла.

– Обязательно, Мой Друг. Обязательно. Пойдемте за мной.

Я откинул одеяло, встал с кровати и, собрав в охапку свою одежду, направился следом за хозяином дома в одних трусах.

– Меня никто не увидит здесь в таком виде? – спросил я, прежде чем выйти из спальни.

– О, нет, Мой Друг, решительно никто. Решительно ни одна живая душа вас тут не засвидетельствует. Кроме меня, конечно. Я холост и прислугу не держу, так что стесняться вам тут некого. Совсем некого.

– У вас очень интересная спальня, господин Асфиксия, – улыбнулся я перед дверью в ванную комнату.

– Правда? Вам понравилось, Мой Друг? – по его оживившемуся выражению лица, я понял, что немало ему польстил своим замечанием.

– Она похожа на комнаты, в которых обитают сотрудники полиции или ФБР в голливудских триллерах про серийных убийц. Вы интересуетесь этими субъектами?

– Ох, Мой Друг, – господин Асфиксия всплеснул руками. – Очень приятна ваша оценка, но замечу, что все эти сыщики, как правило, безгранично глупы – хоть в фильмах, хоть в жизни. А знаете, почему в итоге серийные убийцы все же оказываются за решеткой или на электрическом стуле. Ведь вовсе не из-за ума правоохранительных органов.

– Действительно? А почему же?

– Единственно потому, что сами хотят этого, – прошептал господин Асфиксия, даже приподнявшись на цыпочках, словно хотел сказать мне это на ухо.

– А ведь я слышал где-то эту теорию, – кивнул я.