«Его Величество Император Аниго искренне надеется на добрососедские дружественные отношения со своим сердечным и многоуважаемым другом, гакрукским королем Бекрусом, и надеется, что действия его армии в пограничном Цефейском княжестве не вызовут обеспокоенности или же недовольства со стороны оного. Император Аниго сим письмом заявляет, что военный конфликт с цефейским князем Лигуло является делом сугубо личным, и призывает воздержаться от возражений или же ответных действий военного или дипломатического характера».

И так далее, и тому подобное. Добрых полчаса зачитывал глашатай на главной площади города официальное послание Аниго к гакрукскому королю и к «милейшему народу Гакруксии».

И король предпочел на конфликт не идти и все оставить как есть, бросив своего соседа на произвол судьбы и Аниго. Ксермет иногда пытался представить себе, действительно ли король не осознает всей опасности сложившейся ситуации или же попросту предпочитает сладкую ложь горькой правде.

Насколько знал Ксермет, его отец несколько раз отправлял гонцов в столицу, по всей видимости, с предостережениями. Однако ответной реакции не последовало. Да и как он сумел бы убедить короля? Ксермет не мог себе представить, чтобы его отец раскрыл своему королю правду об истинном источнике своей информации.

Дорогой король, по сведениям, полученным мною лично от шурина Аниго, который прибыл ко мне в компании беглого семейства цефейского князя и вот уже больше полугода гостит в моих казематах в компании нашего лучшего палача, примерно так обычно начинал Ксермет мысленный диалог между своим отцом и королем, сразу же понимая, что ни к чему хорошему это привести не могло. Самое большее, чего бы его отец мог добиться таким образом, – это обвинения в государственной измене и разжигании военного конфликта.

Ксермет рассказал обо всем Алансе. Она перестала плакать, но не успокоилась. На смену ее беспочвенным опасениям и беспокойному неведению пришло осознание конкретной опасности за своего отца и свою страну. Слез в ее глазах больше не было, зато появился животный страх. Аланса вдруг поняла, насколько безвыходно сложившееся положение.

Несколько минут они сидели неподвижно, не говоря ни слова. Все было уже сказано.

– Пойдем к морю, – тихо, почти шепотом сказал Ксермет. – Помогать оно не помогает, но успокаивает.

– Пойдем, – робко ответила Аланса.

Они медленно прошли через потемневший внутренний двор замка и направились к побережью по узким мощеным улицам города. За всю дорогу они не проронили ни слова, но между ними образовалась почти физически ощутимая близость. Теперь их объединяли общие тайны и ожидали одни и те же опасности.

Ксермет несколько раз хотел взять ее за руку, но так и не решился. Вскоре они приблизились к изрезанным скалам. Их темные очертания возвышались над бушующими волнами, словно молчаливые часовые, которые уже знали о полчищах надвигающегося противника, но при всем желании не могли оставить свой пост.

Ксермет и Аланса долго сидели на берегу, глядя на опускающееся в море солнце. Когда солнечный диск коснулся воды, Аланса придвинулась ближе, и Ксермет вновь обнял ее.

Их одиночество было бы полным, если бы не далекая фигура, наблюдавшая за ними все это время из маленького окна высокой башни. Ветер со всей силы врывался в маленькую комнату, по пути лаская морщинистое лицо своего старого друга. Плохое время для влюбленных. Неудачное. И особенно для этих двоих. Аваки с силой захлопнул окно и опустил щеколду. Не то место и не то время.

Аваки вышел из комнаты, притворив за собой массивную дубовую дверь, и медленно начал спускаться по узкой лестнице. Гиблое место и гиблое время…

Андрей сидел на маленькой кухне в квартире Вики в полном одиночестве, крепко обхватив голову руками. На столе, покрытом клеенчатой скатертью, медленно остывала кружка чая, которая почти успешно закрывала собой старое прожженное пятно. Из-под основания кружки показывался лишь маленький его край, который пожелтел от времени и стал похож на тонкий грязный ручеек.

Неизвестно почему, но это пятно чрезвычайно раздражало Андрея. Вообще сегодня его раздражало практически все. Он долго смотрел на пятно и наконец слегка передвинул кружку, пытаясь полностью его закрыть. Пятно появилось из-под кружки с другой стороны, как будто насмехаясь над ним. С этой стороны оно было похоже на остов маленького сгоревшего домика.

Андрей беспомощно издал невнятный гортанный звук и взялся за голову. Первую пару дней, что он гостил у Вики, он начал было надеяться, что компания товарища начинает давать положительные результаты. Его сны не то чтобы прекратились, но стали какими-то блеклыми и бессодержательными. Андрей смутно мог вспомнить по утрам какую-то темную горную дорогу, но не больше того.

В общем, обычные, ничем не примечательные сны, которые имеют замечательную способность забываться быстрее, чем успеваешь их осознать. Андрей даже не был уверен, присутствует ли воин в этих снах. С каким бы упорством он ни хватался по утрам за обрывки невнятных сновидений, они тут же ускользали от него, скрываясь в глубинах подсознания. Андрей совсем было собрался поблагодарить товарища и отправиться домой, как вдруг ему приснилось это.

Он плохо представлял себе, как его воображение могло дойти до такой ужасной сцены, которую можно встретить далеко не в каждом фильме ужасов. У Андрея каждый раз мурашки шли по коже, когда он вспоминал, как во сне долго не отрываясь смотрел на изуродованное тело, которое было привязано к дереву своими собственными… Об этой части картины Андрей изо всех сил пытался не вспоминать.

Самым отвратительным в этом сновидении было то, что он долго и детально водил глазами по окровавленному телу, изучая каждую деталь. Андрей изо всех сил пытался зажмуриться, но зажмуриться не получалось. Глазами воина он методично исследовал каждый сантиметр изуродованного тела.

На следующий день Андрей рассказал о своем сне Вике и был неприятно поражен крайней степенью обеспокоенности, которая появилась на лице его товарища. Вика тактично намекнул Андрею, что, возможно, ему стоит обратиться за профессиональной помощью.

Следующим вечером Андрей испытывал почти физический страх отправляться спать и невольно вспоминал сцены из «Кошмаров на улице Вязов». Он долго лежал в постели с открытыми глазами, глядя в потолок на разлапистую люстру с большими круглыми плафонами, пытаясь оттянуть момент отхода ко сну. В конце концов он незаметно для самого себя провалился в крепкий сон.

Кошмар не повторился. Вернее, сновидений вообще не было. На смену им пришла сильная тупая боль в голове, с которой он проснулся. Боль эта мучила его все утро и лишь слегка ослабла к вечеру.

Сегодня Андрей встал рано – и с тем же результатом. На работу он не пошел, и ему пришлось пообещать Вике, что если боли через день-два не пройдут, то он обязательно сходит в больницу.

Андрей отхлебнул из кружки горький чай и поморщился. Он вытащил пакетик с заваркой, который явно продержал в кружке гораздо дольше, чем следует, и быстро отнес его к мусорному ведру, подставляя свободную ладонь под капли. Резкое движение вызвало серию неприятных импульсов в висках и отдалось тупой болью в затылке. Андрей на секунду замер, ожидая, пока пройдет головокружение. Все-таки Вика прав. Что-то странное со мной творится. Завтра схожу в больницу.