— Ваша неловкость чуть не стоила мне жизни, но это пустяки, и не нужно об этом беспокоиться. — Он окинул ее удивленным взглядом и спросил:

— Позвольте узнать, кто вы и что делаете в столь поздний час в доме графа?

Маша открыла было рот, чтобы сказать, по какой причине она здесь находится, но вдруг вспомнила, что князь Михаил — отец того, кто является источником всех бед для семьи Гагариновых, и не выдержала, зарыдала.

— Корнеев, — Михаил Павлович повернулся к адъютанту, — проводите барышню ко мне в карету. Через полчаса я освобожусь и выслушаю ее.

За эти полчаса Маша успокоилась, собралась с мыслями и даже соорудила из графской шторы нечто вроде плаща, укрывшего от постороннего взгляда то, во что превратилось ее платье после визита к графу Лобанову.

Вскоре Михаил Павлович занял место в карете рядом с ней и строго посмотрел на незнакомку:

— Ну, юная леди, извольте объяснить, почему вы выскочили из дверей, как ядро из мортиры?

— Ваше высочество, — Маша не удержалась и всхлипнула, — я не могу объяснить вам всех обстоятельств моего дела, так как моя просьба касается хорошо известного вам человека, и я не уверена, что вам будет приятно вновь услышать его имя.

— А вы все-таки попробуйте, — великий князь нахмурился, — а я уже сам решу, в какой степени это будет мне неприятно.

— Хорошо, как вам угодно! — Маша с силой сжала ладони, так что почувствовала боль в пальцах. — Я — Мария Резванова, воспитанница князя и княгини Гагариновых, хлопочу о разрешении поехать вслед за моим женихом Дмитрием Гагариновым в Сибирь, — произнесла она на одном дыхании и только после этого решилась взглянуть на великого князя.

Михаил Павлович сидел нахмурившись и сосредоточенно смотрел перед собой. Сердце у Маши упало. Ну зачем она ему все это рассказала…

Великий князь тем временем по-прежнему безмолвствовал, и Маша рискнула прервать его молчание:

— Простите, ваше высочество, что осмелилась занять ваше время. Позвольте мне покинуть вашу карсту.

— Подождите, сударыня, — остановил ее Михаил Павлович, — насколько я понимаю, ваш визит к графу Лобанову окончился неудачей, и если не секрет, чем он объяснил свой отказ помочь вам?

— Я не могу об этом сказать, — прошептала Маша и плотнее запахнула на груди штору.

— Ну что ж, не хотите говорить, не надо. — Великий князь строго посмотрел на нее. — Я хорошо знаком с князем и княгиней, считаю их благороднейшими и достойнейшими людьми. И не вина родителей, что их сын совершил столь дерзкое преступление. Тем не менее я весьма сожалею, что Дмитрию Гагаринову определено подобное тяжкое наказание, и уверен, что он только усугубил его бессмысленным запирательством и спорами с членами Следственной комиссии. — Князь взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. — Но я ему все-таки завидую. — Он вздохнул и вдруг ласково улыбнулся Маше. — Я ему завидую, потому что его любит не просто прекрасная, а смелая и самоотверженная девушка. — Он опять вздохнул и спросил:

— Скажите, чем я могу вам помочь?

— Я молю об одном, чтобы моя просьба попала в руки Его Величества и он ознакомился с ней.

— Хорошо. — Князь смерил ее взглядом и повторил. — Хорошо! Завтра в десять часов утра вам нужно быть у дворца.

Государь выйдет в одиннадцать. И как только я сделаю знак, вы должны будете быстро подойти и вручить ему свою просьбу. Я его заранее предупрежу об этом. Только не забудьте указать на послании: «в собственные руки Его Величества».

— Господи, ваше высочество, — заплакала Маша, — я всю жизнь буду молиться о вас!

— Подождите пока молиться, — улыбнулся Михаил Павлович, — и радоваться будете позже, когда Государь соизволит рассмотреть вашу просьбу. Но что касается меня, то я всячески буду содействовать положительному решению. — Он выглянул в окно и спросил:

— Куда вас подвезти, сударыня?

Маша назвала адрес, и князь рассмеялся:

— О, выходит, мы с вами еще и соседи? Весьма рад подобному обстоятельству!..

Маша, терзаемая дурными предчувствиями, заснула лишь под самое утро, чтобы уже в пять часов пробудиться от ужасного грохота барабанов. Она вскочила сама не своя от испуга, подбежала к окну и, к своему величайшему удивлению, увидела великого князя перед шеренгой барабанщиков. Михаил Павлович лично учил их барабанному бою, что чрезвычайно позабавило девушку, и она впервые за эти дни рассмеялась, наблюдая, сколь сосредоточенно и усердно занимается князь подобным необычным делом. Вскоре барабанщики, маршируя под грохот барабанов, ушли за дом, и шум от их экзерсисов стал не так слышен. Михаил Павлович сел в экипаж и уехал, а Маша хотела уже отойти от окна, по тут ее внимание привлек очень красивый, высокого роста солдат, затянутый в новенький мундир, стоявший у подъезда резиденции великого князя настолько прямо и неподвижно, что невольно напомнил ей деревянного истукана. Проходивший мимо офицер остановился рядом с часовым, внимательно его оглядел, потом достал большой, видно, батистовый платок и тщательно, как это делает служанка, протирающая мебель, стряхнул пыль с мундира и даже с сапог солдата. Машу это окончательно развеселило, и она даже сделала несколько танцевальных на по комнате, неожиданно успокоившись и поверив, что день принесет ей удачу.

Это утро было решающим в ее жизни, и когда граф Мюллер пришел за Машей, чтобы идти ко дворцу, она была уже одета и ждала его.

У дворца была такая толпа, что они с трудом пробились к подъезду. Но едва они остановились, Маша увидела на балконе дворца графа Лобанова, он разговаривал с великим князем. Маша похолодела и попыталась спрятаться за спиной Мюллера. Но граф уже заметил ее и, сказав что-то князю, кивнул в их с Мюллером сторону головой. Маша готова была провалиться сквозь землю. Граф смотрел на нее со знакомой, слегка нагловатой усмешкой и, поигрывая снятыми с руки перчатками, продолжал беседовать с князем. Ее вновь покинула уверенность, и, хотя она постаралась дерзко встретить взгляд графа, на душе ее опять стало холодно и тревожно.

Внезапно сзади послышался шум и громкий разговор.

Маша обернулась и увидела жандармского генерала верхом на коне. Он что-то сердито выговаривал квартальному, и тот рысью, придерживая бившуюся на боку саблю, направился в сторону Маши и Мюллера, и, пока он пробирался сквозь толпу, Маша бессознательно сняла с себя часы, кольца и передала их вместе с деньгами Антону, ожидавшему ее поблизости.

Ей вдруг показалось, что ее сейчас схватят и отправят в тюрьму за то, что она не выполнила приказ графа-Лобанова и не уехала из города.

Квартальный тем временем подбежал к ним и, отдуваясь, спросил у Мюллера, кто они такие и не его ли жена находящаяся рядом девица. Мюллер ответил, что это его дочь. Маша стояла ни жива ни мертва. Но тут кто-то окликнул ее. Маша оглянулась и чуть не упала от удивления. Граф Лобанов стоял неподалеку и, заложив руки за спину, с усмешкой на тонких губах рассматривал ее испуганное лицо. Заметив ее взгляд, он подошел ближе, и Маша краем глаза увидела, что квартальный моментально исчез.