сформировали имперский облик столицы, ее стиль и ее дух на десятилетия, а то и столетия вперед…

Иногда, особенно в пасмурный день, любил побродить в одиночестве по центру столицы, по узким улочкам и замысловатым переулкам Арбата, по чудесным заповедным уголкам, которые теперь увидеть невозможно… Но уже тогда чувствовалось, что уходит, безвозвратно уходит старый городской быт. В центре «добивались» остатки старинной деревянной застройки. Да, и на окраинах столицы разбирались деревни, застраиваясь «брежневскими» девятиэтажками, которые пришли на смену «хрущевским» пятиэтажкам.

Быстро пролетело «бабье лето», сменившись ненастьем, дождями и сыростью.

Дни работы и учебы пробегали один за другим… Специалисты нашего отдела говорили, что в институте скоро будет введена в строй крупнейшая в мире термоядерная установка, которая считалась наиболее перспективной для осуществления управляемого термоядерного синтеза. Фантастика! Подробностей не было, так как все было окружено завесой секретности, и это была тема не нашего отдела.

Даже сейчас, много лет спустя, такие грандиозные научные работы разве могут быть названы «застойными» работами. Смешно!

В середине сентября мир вновь увидел легендарное хоккейное противостояние СССР — Канада. Наши играли с «канадскими профессионалами».

Высоцкий пел:

Профессионалам

По разным каналам -

То много, то мало — на банковский счет, -

А наши ребята

За ту же зарплату

Уже пятикратно уходят вперед!

Суперсерия из восьми игр состоялась сначала в Канаде, затем у нас в стране. Игры шли через день. Каждая игра собирала у телевизоров, наверное, половину населения страны. Мы тоже не отставали. Смотрели с восторгом, болея за наших. Единоборство было жестоким, а иногда и грязным, со стороны канадцев. В первых четырех играх в Канаде мы поделили очки, а в столице, в следующих четырех играх, наши добились полного преимущества! Звезды сборной кленового листа, хваленые Горди Хоу и Бобби Халл, оказались повержены, а мы в очередной раз показали истинную расстановку сил в мировом хоккее. Здорово!

В конце октября в столице похолодало до 6–8 градусов, временами моросил слабый дождь и появлялся туман. В один из таких дней мы с друзьями с интересом осмотрели на ВДНХ выставку «Автопром — 50 лет». Нам понравился новый «Москвич» с необычными тогда прямоугольными фарами. Очень модный дизайн. Поразил междугородний автобус Львовского автозавода. В автобусе было установлено два телевизора, магнитофон, радиоприемник, бар-буфет, холодильник, кофеварка. В автобусе была туалетная кабина. Пассажирские кресла имели регулировку наклона спинок, индивидуальное освещение и вентиляцию, как в самолете. Ничего подобного на наших междугородних автобусах не было. Я думал: «Интересно, дойдет ли этот шикарный автобус до серийного производства?»

Меня, как северянина, заинтересовал автобус в северном исполнении ПАЗ «Северный». Особенностями конструкции являлись окна с двойными стеклами, усиленный отопитель салона, повышенная проходимость. Вообще на выставке было на что посмотреть. Много исторических автомобилей, грузовой техники, в том числе и огромных, с колесом в рост человека, белорусских карьерных самосвалов «БелАЗ». Впечатляющая техника. Вот вам и «застой»! Именно в 1974 году с конвейера сошел миллионный легковой автомобиль «Жигули» ВАЗ-2101 — «копейка», как прозвали его в народе.

Подходила к завершению наша стажировка в Атомном институте. Предстояла сдача экзаменов по ядерной физике, радиационной безопасности и по другим специальным дисциплинам, а потом получение свидетельства контролирующего физика, разрешающего мне самостоятельно осуществлять физический пуск реакторов атомных подводных лодок после перегрузки, и айда, обратно на Север.

В конце ноября, если правильно помню — 26 ноября, в столице похолодало до нуля градусов и выпал слабый первый снег. Как всегда, это случилось неожиданно, но мне снег напомнил о том, что скоро предстоит возвращение на Север, в свою часть.

Диплом мне подписал и вручил сам директор Атомного института, он же в то время президент Академии наук страны.

Именно учеба в Атомном институте стала толчком для дальнейших планов, заставивших меня задуматься о поступлении в Военно-Морскую академию и о продолжении научной работы. Пройдет много лет, точнее 10 лет, и я поступлю в Военно-Морскую академию, закончу ее, получу назначение в один из флотских научно-исследовательских институтов, где по результатам многолетних исследований возможности и целесообразности применения гелеобразного высокоэнергетического металлизированного горючего с забортной водой в качестве окислителя в энергетических установках подводных аппаратов будет создана такая установка, и я защищу диссертацию с присвоением мне ученой степени кандидата технических наук. Но это все будет еще впереди… Я не знал и не мог догадываться об этом, но в мыслях какие-то подобные планы периодически возникали.

Считаю жизненной удачей свою учебу в Атомном институте. За год я со многими здесь сдружился, и расставаться было грустно. Но надо…

Глава 5

Север. 1975–1980 годы

В декабре 1974 года я вернулся из столицы на Север, и Север сразу заявил о себе. По пути из аэропорта на повороте наше такси занесло, и машина с ходу врезалась в стену снега. Хорошо, что не попали капотом на дорожный столб или знак. Началась метель… Дорогу переметало на глазах… Потихоньку, давая задний ход, выбрались из снежного плена и, преодолевая порывы ветра и снежную завесу, когда впереди не видно и пяти метров, долго добирались до нашего Городка.

Новый, 1975, год встретил под завывание пурги и ледяного северного ветра, в теплой компании двух своих друзей-офицеров из продслужбы. Их жены были в положении, а стол ломился от разносолов: балыки, икра, твердые колбасы, ветчина и сыры. У меня получился спокойный, почти «семейный» Новый год — просидели полночи у телевизора, смотрели веселую комедию «Ирония судьбы, или С легким паром». Замечательный фильм, которому, как оказалось, суждена была долгая экранная жизнь и который стал, по существу, энциклопедией «периода застоя»…

После выпуска из «Системы» моя служба проходила на Севере. Как хорошо и емко высказался о этом времени замечательный флотский поэт:

Лукавства мелкого тщета

Была не нашим стилем.

Я сам оплачивал счета,

Не за меня платили.

С червонца сдачи не просил,

А шел причалом скользким

Туда, где дождик моросил

Над побережьем Кольским…

Отучившись в Атомном институте, я был загружен по службе «выше головы».

Это были годы, когда технологические неувязки при изготовлении новых тепловыделяющих стержней атомных реакторов второго поколения привели к массовым случаям растрескивания стенок ТВЭЛов и радиоактивного заражения охлаждающей воды первого контура главных энергетических установок атомных подводных лодок. Необходимо было срочно менять активные зоны на всех «потекших» реакторах, то есть перегружать их.

Количество незапланированных перегрузок реакторов атомных подводных лодок выросло в разы, и мы работали с большим напряжением. На перегрузке реактора, где я впервые выполнял обязанности начальника смены, произошла нештатная ситуация. Смена строго ограничена по времени пребывания в реакторном отсеке в связи