воспринял это как сигнал, что собеседник готов узнать больше про то, что у его матери подагра, а отец потерял руку, работая на каменоломне.

Когда спустя несколько часов, которые показались Рю вечностью, они наконец добрались до соседнего села, Рю понял, что устал больше, чем за все прошедшее путешествие. Он в очередной раз вспомнил Тииля, и в сравнении дух показался ему куда более приятным партнером по путешествию, чем Ганс или другие пассажиры. Он, может, и позволял себе остроты и колкие замечания в адрес Рю, но никогда не переходил черту. Оглядываясь назад, юноша понимал, что Тииль всегда оказывался прав, даже если Рю тяжело было это признать и он злился на него. Впервые с того злополучного дня, когда ярость юноши изгнала духа, он подумал, что это было ошибкой.

Село, в котором они оказались, было совсем небольшим. Пара десятков домов выстроилась вдоль дороги на столицу, и большая часть жителей занимались обслуживанием многочисленных путников. Здесь можно было сменить или подковать лошадей, остановиться в одном из нескольких постоялых дворов и пополнить запасы продуктов. Едва Рю и Ганс вошли в деревню, как ученик кузнеца, размахивая руками, побежал к ближайшему селянину. Когда Рю нагнал его, Ганс уже заканчивал объяснять ситуацию, в которой они оказались. Селянин с недоверием покосился на юношу, но ничего не сказал, продолжая слушать эмоциональный и полный ругательств рассказ Ганса.

Жители села с готовностью согласились помочь путникам. Не прошло и получаса, как в сторону сломанного дилижанса выдвинулась запряженная быком повозка и местный кузнец с уже готовым запасным колесом и какими-то еще заготовками, предназначение которых Рю не понимал.

Бык двигался едва ли не медленнее пешего человека, и потому дорога назад заняла почти весь оставшийся день. На счастье Рю, Ганс нашел себе нового собеседника, и у юноши появилась возможность хотя бы не реагировать на его рассказы. Впрочем, не слышать громогласные возгласы ученика кузнеца было невозможно. На середине пути Рю поймал себя на том, что пытается мысленно позвать Тииля. Разговор с духом смог бы отвлечь от потока матерщины и глупостей, которые Ганс производил в невероятном количестве. Но дух не ответил. И больше не ответит, с неожиданной для себя самого горечью подумал Рю.

Селянам удалось быстро подлатать дилижанс так, чтобы он смог самостоятельно добраться до деревни, и процессия выдвинулась обратно. Солнце уже заходило, окрашивая небо в ярко-розовый и рыжий, и люди подгоняли животных, стремясь быстрее оказаться в безопасности села. На повозке и дилижансе зажгли несколько ярких факелов, дабы отпугнуть диких зверей, которые могли заинтересоваться задержавшимися путниками.

Но все прошло спокойно, и к началу ночи они уже отогревались у теплого очага на одном из постоялых дворов. Возница сообщил своим пассажирам, что на починку дилижанса уйдет несколько дней, но владелец гостиницы согласился сделать им скидку, учитывая их ситуацию. Рю выругался про себя, расстроенный неожиданной задержкой, но вдруг подумал, что Тииль посмеялся бы над ним. Юноша ведь и сам не знал, для чего едет в Эрли, и день, два или даже неделя простоя никак не мешали его планам, ведь планов и не было.

Но, к ужасу юноши, Ганс, очевидно, решил, что они теперь лучшие друзья, и потребовал у владельца постоялого двора поселить их вместе. Рю едва сдержался, чтобы не выругаться вслух и не начать протестовать против такого положения вещей. Меньше всего ему хотелось идти на конфликт с кем-то из местных, что лишь подтвердило бы, что они не зря относятся к нему с подозрением. Он прекрасно понимал, что это решение превратит ближайшие дни в непрерывное мучение, но ему казалось, что никакого иного выбора нет. Направляясь вслед за Гансом в их общую комнату, Рю размышлял о том, как Тииль прокомментировал бы это его решение. У духа наверняка нашлось бы по этому поводу немало колких замечаний.

Маленькие холодные ручки обвили все его тело, заставляя мурашки бегать по коже, а дыхание сбиваться, будто от погружения в ледяную воду. Красные глаза смотрели прямо в душу, вселяя непонятный животный ужас.

Холодный, лишенный жизни голос то шептал ему прямо в ухо:

– Рю!

То раздавался подобно оглушающему колоколу:

– Рю!

То звенел со всех сторон громко и пронзительно, тонкими иглами пронзая уши:

– Рю!

Вдруг что-то изменилось. Тьма сформировалась в силуэт чудовищного зверя с горящими красными глазами. Существо приблизило свою огромную голову вплотную к лицу Рю, отчего он ощутил его влажное, но при этом ледяное дыхание, и произнесло:

– Я уже близко…

Тяжело дыша, Рю открыл глаза. Снова тот же сон, но с каждым разом он становился все хуже и хуже. Тут юноша вспомнил о своем соседе и бросил на него быстрый взгляд. К счастью, Ганс не проснулся. В прошлый раз, когда Рю приснился кошмар, ученик кузнеца заметил это и полночи рассказывал юноше о том, что ему часто снится, как за ним гонится огромный бык.

Вздохнув с облегчением, Рю максимально бесшумно выскользнул из комнаты, чтобы подышать морозным ночным воздухом. Это всегда помогало ему отойти от кошмара.

Выйдя на улицу, Рю опустился на лавку около входа на постоялый двор и поднял глаза к звездам. Месяц висел над селом тонким перевернутым серпом, почти не давая света, и кругом было почти так же темно, как в его сне. Рю поежился от этой мысли и вдруг услышал откуда-то из темноты знакомый шепот:

– Рю…

Юноша вскочил как ошпаренный, судорожно оглядываясь по сторонам:

– Кто здесь?! Покажи себя!

Ответом ему было молчание.

Рю еще долго вглядывался в окружающую темноту, но там никого не было. В конце концов юноша решил, что ему просто показалось, и, успокоившись, вернулся в свою комнату.

Жизнь в одной комнате с Гансом оказалась даже большим испытанием, чем Рю ожидал. Мужчина не затыкался ни на секунду и умудрялся разговаривать даже во сне. И все, что он говорил, с точки зрения Рю, было совершенно бессмысленным сотрясанием воздуха. В один момент ученик кузнеца даже показал своему соседу непонятную болячку у себя на ноге, сунув ее буквально в лицо юноше, и поинтересовался, не знает ли тот, что это может быть. Когда Рю ответил, что не имеет ни малейшего понятия, надеясь, что на этом вопрос будет исчерпан, Ганс пустился рассказывать ему о том, как на ноге у его двоюродной бабки сперва появилась болячка, а потом конечность начала гнить заживо и вонять. Сказать, что Рю не хотел этого знать, было бы преуменьшением.

Починка дилижанса затягивалась, и юноша был вынужден буквально сбегать с постоялого двора каждый