Кортаки, розовая бейсболка с лого для Эмили и зимняя шапка с гербом колледжа для Билли. Записка отсутствовала, но и без нее было понятно, что все это организовал Шон или, скорее, кто-то из людей Шона.

Эмили объявила, что номер очаровательный, и заперлась в ванной, чтобы освежиться перед ужином. Билли стало интересно, не хотела ли Эмили сказать «уютный» вместо «очаровательный», имея в виду маленький размер, но потом он пришел к выводу, что здание было построено в другую эпоху и архитекторам пришлось использовать всю свою магию, чтобы разместить в каждом из двенадцати номеров ванные комнаты и вдобавок втиснуть письменный стол. Но номер и правда был очаровательный. Билли услышал, как Эмили включила душ, сел на кровать и стянул с ног сапоги. Когда сапожник ставил новые подметки, он еще и отполировал их, и теперь коричневый цвет стал глубже, а царапины на коже придавали им состаренный, поношенный вид: они скорее говорили о старой закалке, чем об изношенности. Он купил эти сапоги здесь, в Кортаке, когда учился на третьем курсе, на ежегодной гаражной распродаже[54] в Университете. Они были почти новенькие, просто какой-то мальчик из золотой молодежи не хотел везти их домой после выпуска. Там можно было купить свитер за два бакса, джинсы за пять, футболки за доллар. А также китайские самовары, микроволновки и струйные принтеры без чернил. Сапоги обошлись ему в восемь долларов. Лучшая покупка за всю его жизнь.

Билли подошел к окну и отодвинул толстые шторы винного цвета. Из номера открывался неплохой вид на треть ресторанного ряда и начало пешеходной улицы. Они были на «хорошей стороне» пешеходной улицы – он все еще так ее воспринимал, и возле нее постоянно сновали автомобили, высаживающие и забирающие посетителей ресторанов. Билли удивился тому, что большинство из них были взрослыми, а не студентами. По его воспоминаниям, Кортаку населяли в основном такие же студенты, как и он сам. Культурная миопия. Он жил здесь только студентом, а в этом возрасте тридцати-сорокалетние люди и старше не представляют интереса и кажутся стариками. Человек за тридцать превращается в невидимку. А теперь Билли был одним из них, ему было тридцать шесть, и фильтр его не пропускал. Раньше он думал, что прожил в Кортаке целую вечность, теперь же словно столкнулся с бывшей подружкой, с которой встречался в старших классах: казалось, что когда-то они были близки, но тогда он был одним человеком, а сейчас стал совсем другим. И не было смысла тратить время на что-то большее, чем просто приятную ностальгию.

Билли наблюдал за тем, как группа из трех девушек направляется от пешеходной улицы к гостинице. Они казались ему молоденькими – наверное, ученицы старшей школы, но носили короткие юбки и шерстяные жакеты, которые даже издалека казались дорогими. Он наклонился ближе к окну и моргнул, пытаясь понять, не показалась ли ему девушка вся в черном и ободке с кошачьими ушками на голове. На лице тушью были нарисованы усики. У другой девушки над головой красовался золотой нимб, сделанный, похоже, из синельной проволоки, и за спиной имелась пара крыльев. Костюм третьей девушки прятался под курткой. 30 октября. Завтра Хэллоуин. Для каждого студента этот праздник имел особое значение. На первом курсе Билли в честь Хэллоуина смешал крепкий алкоголь со спрайтом и напился, на втором – наглотался экстази, набрался шотами текилы и остался у своей девушки, на третьем – нажрался пива до блевотины, но в итоге все же оказался в постели с девушкой, чье имя он не смог вспомнить – скорее всего, он никогда его и не знал, а на четвертом курсе на Хэллоуин он снюхал свою первую дорожку кокаина. На следующий год Хэллоуин стал холодной, тихой, одинокой и жуткой ночью, когда они с Шоном, оба пьяные до уссачки, забрались в свои спальные мешки – в хижине были лишь они вдвоем и зыркающий на них заброшенный особняк – и пытались уснуть и забыть, что случилось с Такатой. А затем, через год после этого, на второй год в хижине и всего через несколько дней после того, как они махнули рукой на Нелли и решили попытаться запустить Eagle Logic, он проснулся в два или три ночи, потому что Шон шумно ввалился в хижину, бухой в хлам, в компании с пьяной девушкой. Это была Эмили. Ее появление ознаменовало начало конца. Нет, не так. Все пошло кувырком задолго до того, как Шон привел домой Эмили.

Три девушки прошли под его окном: одна из них посмотрела наверх, а затем быстро отвела взгляд. Билли догадался, что, должно быть, в свете лампы, стоящей позади него и напротив окна, он кажется извращенцем, следящим за ними. Билли сунул руку в карман и нащупал пальцами жетон за два года трезвости, который он получил в Сиэтле. Он был латунным, но на ощупь казался пластиковым. Поддельным.

– Эй, – послышался голос у него за спиной, – может, задернешь шторы?

Билли задернул их и повернулся. В дверях ванной стояла Эмили. Волосы, тяжелые и темные от воды, были перекинуты через плечо, и жидкость с них капала на полотенце, в которое она завернулась.

– Ты голоден? – спросила она, скидывая с себя полотенце. Мягкие лучи лампы утонули в ее обнаженном теле. – Или подождешь до ужина?

Он подождет до ужина.

Глава 16. Там, где все начиналось

Хэллоуин. Праздник нежити.

Эмили не удивило, что они весь день никак не могли добраться до того места, где в Университете Кортаки в качестве музея установили старую хижину Шона и Билли. Она чувствовала, что Билли не хочет идти туда, но он, разумеется, ничего не сказал. Это было не в его привычках. Сперва они не спеша позавтракали, затем побродили по магазинам на пешеходной улице. Ее поразило, как сильно она преобразилась. Эмили понимала, что причина отчасти скрывалась в воспоминаниях и жизненном опыте. Одно дело в час ночи заканчивать смену официанткой в баре «Звездная пыль» – теперь на его месте стояла чистенькая закусочная, – и совсем иная Кортака предстает перед тобой, когда ты ходишь по магазинам в одиннадцать утра с карманами, полными денег. С другой стороны, изменилась сама картина города. С тех пор как она в последний раз была в Кортаке, пешеходную улицу полностью переделали. Там, где раньше портили вид заросли деревьев и разваливающиеся беседки, теперь было открытое пространство с лавочками и бетонными пандусами, которые подводили к местам, где можно было посидеть; клумбы с цветами и невысокая сцена, представляющая из себя скорее окно, нежели стену. Можно было по пальцам перечесть пустые фасады магазинов, причем два из них находились в стадии ремонта и в их витринах были вывески: «Скоро открытие». Казалось, что Билли потрогал каждую вещь в каждом магазине, так что к тому времени, как они проголодались – было где-то около часа дня, они все еще не успели добраться до кампуса.

И вот наконец Эмили и Билли поднялись на холм. Они начали с гуманитарного факультета – посмотрели на здания, по которым она ходила студенткой, и прошлись по новым. Когда они подошли ближе к факультету программирования, она подумала, что Билли не захочет идти в компьютерный павильон Eagle, но с удивлением обнаружила, что он с нетерпением жаждет увидеть колосс, строительство которого профинансировал Шон. Здание было крупное, но со скромным финишем снаружи, идеально вписывающимся в общий пейзаж. Если бы там не было явно свежей каменной кладки и шиферной крыши, а стены обвивал бы плющ, Эмили бы решила, что оно стояло здесь всегда. Изнутри, однако, колосс представлял собой памятник успеху Шона.

После этого ничего не оставалось, кроме как наконец пойти увидеть музей.

На дорожке, ведущей сквозь деревья к хижине, висел со вкусом оформленный указатель размером с книгу в твердом переплете, гласивший: «КОЛЫБЕЛЬ EAGLE TECHNOLOGY». Дорожка была короткая, едва ли в пятнадцать метров, но, несмотря на длину, создавалось впечатление, что ты вступаешь в иной мир, совершаешь путешествие в прошлое. Билли шел позади Эмили, и, как ей показалось, ему понадобилось время, чтобы догнать ее. Она спрашивала себя, о чем он думает и не совершили ли они ошибку, придя сюда.

Плохо было уже то, что Шон привязал Билли к старому забытому призраку – проекту Нелли, но, по крайней мере, работа над ней, была