солнечных очков со сменными линзами. На экипировку ушло почти полторы тысячи долларов. Не все было из Brooks, конечно, но впервые за много лет Эмили смогла позволить себе приобрести новые вещи не по акции в Target. Она не хотела признаваться в этом, но ей было очень, очень приятно пойти в магазин вещей для бега и просто купить то, что было нужно. Точнее, нет: не то, что ей было нужно, а то, что она хотела. Билли, похоже, наслаждался процессом не меньше нее и все время предлагал ей померить ту или иную пару тайтсов или взять побольше носков: «Вот как насчет этой рубашки, примерь-ка».

Сестра рассмеялась и покачала головой.

– Я выйду с тобой на пробежку завтра, если обещаешь быть со мной полегче. Я восстанавливаюсь после растяжения икроножной мышцы.

Бет всегда так шутила, но на деле она могла дать ей фору, плюс ни одна из них не собиралась бить рекорды. Уже нет. Эмили задавалась вопросом, вступила бы она в команду по кроссу и легкой атлетике в школе, если бы сестра не занялась этим раньше нее. И они все еще подстегивали друг друга, когда бегали вместе. Несколько лет, пока близнецы еще ездили в коляске, Эмили щадила Бет, но утром им предстоит хорошая пробежка. Пусть Бет установит темп: они побегут на восток к озеру, а затем промчатся немного вдоль него.

За обедом Ротко пожаловался им с Билли на то, как изменения в налоговом законодательстве вставляют ему палки в колеса, и на то, что апрель станет для него кошмаром. Он вступил в партнерство три, нет, четыре года назад, и Эмили порой дивилась, как это ее сестре удалось найти себе такую подходящую пару. Мужчина оказался сдержанным, но он все же не был занудой, несмотря на то что работал бухгалтером. До Ротко Бет встречалась с другим парнем со своего курса, и шутки у него были плоские, как фанерный лист, только еще менее смешные. Ротко же оставался забавным и душевным. Он не был большим весельчаком, но в то же время не сильно раздражался, и Бет любила бахвалиться перед Эмили, рассказывая, насколько он нежен в постели, в отличие от мужей ее подруг: их имен Бет не называла, однако, по ее словам, она могла рассказать о Скарлетт, Мими и Терезе – все трое были вынуждены переживать нечто невнятное в постели. Ротко же, судя по всему, был постоянен в любовной жизни.

– О боже, Ротко, – сказала Бет. – Думаешь, есть хоть какая-то вероятность того, что им захочется слушать о налоговом законодательстве? Разве может быть большая подстава с нашей стороны, чем подыгрывание стереотипам о том, что бухгалтеры – полные зануды? Передай салат, пожалуйста.

Ротко передал желтую эмалированную миску Роуз, та отдала ее Билли, и так она добралась до Бет.

– Ты так говоришь, будто в мире существует нечто более захватывающее, чем налог на самозанятость, – иронично парировал он.

– Мамочка сказала, что это подстава, папочка, – захихикала Рут. – Она считает тебя занудой.

Пес Расти терпеливо сидел рядом с ней, и Эмили увидела, как Рут исподтишка угощает его кусочком хлеба.

– Во-первых, – сказал Ротко, – что мы с мамочкой говорили вам с сестрой насчет взрослых словечек? А во-вторых, я отказываюсь как-либо комментировать первое обвинение в том, что это подстава, но я более чем готов поспорить с необоснованным утверждением твоей матери относительно того, что бухгалтера – невыносимые зануды, – он встал, прижав локти к туловищу и, свесив кисти, ссутулился и скорчил рожу так, чтобы были видны зубы. – Если бы бухгалтера были занудами, стал бы я сейчас притворяться тираннозавром рексом, величайшим из всех динозавров? – он зарычал и защекотал Рут своими лапками тирекса, отчего та разразилась приступом смеха. Эмили тоже рассмеялась, краем глаза заметив, что смеется и Билли. Она посмотрела на сестру и с радостью увидела, как нежно Бет улыбается, глядя на Ротко. Когда зять Эмили снова сел, повисло неловкое молчание, прерываемое лишь иканием Рут, а затем заговорила Роуз.

– Дядя Билли, а ты больше никому не устраиваешь подставу? – спросила она.

Эффект был такой, как если бы толстый ребенок бомбочкой нырнул в бассейн с трамплина. Момент предвкушения неизбежности, а затем гигантская волна окатывает всех с ног до головы. Рут снова рассмеялась, и это был почти истерический смех. Бет и Ротко одновременно повысили на нее голос, но Эмили больше всего удивила реакция Билли. Он просто коротко неловко улыбнулся и постучал пальцами по столу. Внимание переключилось с Роуз на него.

– Думаю, нет, – ответил он. – В прошлом я совершал ошибки. Уверен, родители кое-что вам рассказывали. Что именно ты хочешь знать? – он посмотрел на Бет. – Что ты им уже рассказала?

Бет замотала головой, пытаясь сообразить, что же ответить.

Заговорила Рут, уже без тени смеха:

– Ты пьяница и вел себя дерьмово, но, наверное, ты не навсегда останешься засранцем, и все будет хорошо, потому что тетя Эмили любит тебя.

– Что за выражения?! – Бет отодвинула стул, поднялась и хлопнула в ладоши. – Все. Хватит. Я этого не говорила.

– Ты все время так думаешь, – запротестовала Роуз.

– Я сказала хватит! Я прекрасно понимаю, что мы с папочкой иногда сквернословим, но теперь баста. Мы ясно дали вам понять, что некоторые слова детям употреблять нельзя. Вы обе отправляйтесь в свою комнату сейчас же. Детское время кончилось.

– Ты обещала сладкое, – произнесли Рут и Роуз на удивление слаженно, как они иногда это делали. Голоса девочек перекрывали один другой, синхронно запинаясь, и это дезориентировало Эмили. Они казались искусственными.

– Рут Энн Тримбал и Роуз Майя Тримбал, не испытывайте мое терпение и извинитесь перед дядей Билли.

– Нет, – сказал он. – Все в порядке. – Эмили наблюдала за ним. Странная сконфуженная ухмылочка, сперва появившаяся на его лице, превратилась в искреннюю, лишь слегка неловкую улыбку. – Отвечая на твой вопрос, Рут…

Девочки снова заговорили странным, необычным голосом:

– Роуз.

– Роуз. Точно. Я бросил пить и, надеюсь, больше не буду никого подставлять.

Девочки посмотрели на него… неуверенно. Эмили подумала, что они хотят что-то сказать, но затем между ними пробежала невидимая искра, этакий телепатический разговор. Это произошло так быстро, что Эмили засомневалась, не привиделось ли ей. А затем Рут сказала:

– Хорошо.

Эмили услышала, как сестра выдохнула, и напряжение в комнате спало.

Самое смешное, что она была права насчет близнецов. Чуть позже вечером, почистив зубы и надев пижамы, они все вместе сели смотреть в гостиной кулинарное реалити-шоу, которое нравилось девочкам. Рут и Роуз расположились под бочком у Билли: они втроем оккупировали угол дивана, устроившись под мышками у Билли, а на полу на его ногах свернулся калачиком пес. Эмили улыбнулась, узрев эту картину и думая об обещании, которое Билли дал ей еще в Сиэтле: они заведут семью. Она представляла, как он сидит вот так со своими дочерями, которые уютно устроились рядом с ним. Вместо Рут и Роуз будут их собственные дети. Эмили отвернулась от Билли и увидела, что сестра пристально смотрит на нее. Она искривила рот в усмешке, но Бет не улыбнулась в ответ. Она все еще была настороже.

Следующее утро выдалось сухим и прохладным, погода была хорошей для последней недели октября, но Эмили была рада, что у нее есть новая куртка для бега. Все, включая даже близнецов, еще спали, когда они с Бет в начале восьмого вышли из дома. Стартовали медленно, привыкая к темпу бега по городу, останавливаясь на светофорах при необходимости, но пользуясь тем, что в субботу утром на улицах было безлюдно. К моменту, когда они ступили на дорожку вдоль берега озера, солнце уже полностью встало, и Эмили опустила с головы на глаза солнечные очки. Десять километров, разворот и обратно – сестры почти не разговаривали и просто наслаждались обществом друг друга. К тому времени, как Эмили позавтракала, вышла из душа и оделась, дом наполнился голосами близнецов, которые говорили и перекрикивали друг друга, пытаясь произвести впечатление на Билли, пока Ротко отрабатывал смену на кухне.

Они провели утро, делая покупки на фермерском рынке и гуляя по зоопарку Линкольн-парка. Девочки невероятно долго торчали у вольера, где играли выдры. Обедали они