отпор в виде нескольких ружейных выстрелов и, соответственно, нескольких раненных своих подданных, после чего проникся дружелюбием и с превеликим усердием принялся выяснять, откуда прибыли нежданные «гости». Выяснение затянулось на несколько месяцев по причине языковых трудностей, зато теперь десяток аборигенов и сам Каумуалии вполне прилично понимали русские слова, и среди промышленных нашлись способные к языкам, при необходимости они могли послужить толмачами.

Но главное, что удалось промышленным выяснить и что до крайности взволновало правителя Русской Америки, — это готовность Каумуалии торговать с русскими и даже предоставить им землю для основания фактории на своем острове Счастья — Кауаи. В общих чертах Баранов знал о Сандвичевых островах — о том, что князь крупного острова Оаху Камеамеа объявил себя королем всего архипелага и где хитростью, где силой постепенно подчиняет его своей власти. И происходит это не без помощи бостонцев, продающих королю оружие, военное снаряжение и мелкие морские суда. Конечно, не за здорово живешь. Главный правитель отлично понимал, что, если штатовские американцы зацепятся за архипелаг, выкурить их оттуда будет весьма и весьма трудно. А он уже тогда, четыре года назад, думал не только о снабжении растущего населения Русской Америки продовольствием с этих благодатных островов, но и о базе для будущего Тихоокеанского флота России. Ведь лучшего места для контроля всей северной части океана не найти! А бостонцам тут делать нечего, у них и выхода к океану нет. Или они возмечтали, собрав морские силы на Гавайях, пробить на материке стену, закрывшую им путь к желанным берегам? Стену из только-только родившейся индейской федерации Орегон и Калифорния и столь же молодой республики Мексики. Кишка тонка, господа штатники!

Однако Александр Андреевич не смог бы столько лет быть успешным правителем огромной колонии, если бы не научился учитывать малейшие обстоятельства. А они, с одной стороны, подсказывали, что напрямую сейчас обращаться к Камеамеа бессмысленно, да и опасно из-за его тесных связей с бостонцами, но с другой — что этот князек с Кауаи готов кинуться к кому угодно, лишь бы не подчиняться королю, и этим следует воспользоваться.

Не теряя времени, Баранов снарядил два корабля, назначив начальником экспедиции (по его личной просьбе) доктора медицины и ботаники Георга Шеффера, охотно откликавшегося на русское имя-отчество Егор Николаевич.

– Зачем это тебе, Егор Николаевич? — Александр Андреевич покачал основательно облысевшей головой. — Сидел бы в лечебнице, пользовал болезных собранными травами, мемуар писал бы, на худой конец, про свои походы по Аляске. То-то попугал бы европейскую публику байками про полярную ночь, про волков-медведéй…

– Сидеть, герр Александр, — это не по мне. — Шефферу, и верно, не сиделось на месте: он то и дело вскакивал, кружил по кабинету, садился, но опять вскакивал, и все повторялось. Рыжеватые кудри, обрамлявшие раннюю розовую лысину — она была больше, чем у Баранова, — порхали в воздухе. — Я понимаю: не каждому это нравится, герр Лазарев терпеть меня не мог, потому и списал на берег…

Александр Андреевич эту историю знал, но терпеливо слушал.

– Мне уже тридцать шесть лет! Мой прадед Карл Фридрих фон Шеффер в этом возрасте основал в Швеции первую масонскую ложу, Робеспьер закончил жизнь на гильотине, а прусский король Фридрих Великий создал Берлинскую академию наук. Я хочу попасть в историю Русской Америки не списанным с корабля врачом, а умножителем российских земель. Я хочу привести под российский флаг Сандвичевы острова!

– Если получится, это будет замечательно! — не удержался главный правитель. — Но, ради бога, Егор Николаевич, постарайся держаться в рамках дипломатии. Нам весьма невыгодно ссориться с аборигенами. Токмо добром, токмо лаской и подарками. Я дам тебе верительную грамоту и серебряную медаль от нашего благословенного императора для короля. Главное: тебе надобно добиться выделения земли под факторию, чтобы можно было поднять флаг нашей Компании, а там, глядишь, и российский взовьется.

Поначалу у Шеффера дела пошли хорошо. Каумуалии действительно рвался куда угодно, лишь бы не под державную руку Камеамеа, который был повинен в смерти его отца. К тому же Егор Николаевич вылечил от лихорадки жену и маленького сына Каумуалии, чем заслужил безмерную благодарность князя, так как сын был его наследником. Каумуалии подарил доктору целую долину на своем острове, причем вместе с деревнями, которую тщеславный доктор тут же освятил своим именем — Шефферталь. Не теряя времени, силами экипажей компанейских кораблей и подаренных гавайцев построил крепость, назвав ее Елизаветинской (в честь императрицы Елизаветы Алексеевны) и поднял над ней российский флаг.

Вот это было его грубейшей ошибкой. Торопясь совершить что-либо историческое, он преступил границы барановского предписания — действовать только от имени Российско-Американской компании — и очень быстро за это поплатился. Бостонцы, шнырявшие между островами архипелага и не выпускавшие из виду любые действия русских, в которых справедливо видели опасных конкурентов, тут же воспользовались промахом доктора.

Капитаны четырех шхун донесли королю Камеамеа, что русский начальник готовит захват островов, о чем свидетельствует флаг Российской империи над Кауаи, и поставили условие: либо он, король, вышвыривает с Гавайев пришельцев с севера и в дальнейшем получает от Соединенных Штатов всяческую, в первую очередь военную, помощь, либо это делают сами Штаты и тогда никто не гарантирует, что Камеамеа останется королем: монархом Гавайев вполне может быть кто-нибудь другой.

Шантаж возымел действие. На Кауаи пришел королевский флот из двух десятков шхун и ботов, доставив армию в пятьсот воинов, вооруженных не только копьями и луками, но и ружьями. Русских было слишком мало, чтобы ей противостоять, а подданные Каумуалии воевать не хотели — в результате Елизаветинский форт подвергся разрушению; бостонцы попытались самолично сорвать российский флаг, однако Камеамеа не позволил, не желая ссориться с великим государством — мало ли как может все обернуться, — проявив тем самым мудрость правителя.

Каумуалии с семьей и придворными укрылся в тропических зарослях, а русские во главе с Шеффером были посажены на одну шхуну (вторую Камеамеа реквизировал как трофей) и отправлены восвояси. Встретившись по дороге в Ново-Архангельск с мексиканским торговым кораблем, идущим в китайский Кантон, Шеффер пересел на него, решив самостоятельно добраться до Петербурга и изложить царю лично историю с Гавайями. Изложил он эту историю и в письме Баранову, приложив к нему копию договора с Каумуалии. Александр Андреевич весьма порадовался возможностям, которые открывал этот договор, и вот теперь железный «Святой Николай», снаряженный двумя десятками пушек разного калибра (на всякий случай, в первую очередь на встречу с браконьерами; фрегат мог принять на борт до сорока орудий, но столько не нашлось), рассекал серо-голубые воды Тихого океана, имея конечной целью восстановление попранной