— Даже ценой жизни?

— Если потребуется.

Доминик разворачивается, резко, стремительно, и я понимаю, что он собирается уйти. Поэтому бросаюсь вперед, обвиваю его руками, прижимаюсь грудью к спине.

— Откажись от боя, — сбивчиво прошу я. — Если готов умереть за меня, то и живи для меня!

— Ты понимаешь, о чем просишь?

— Да, живой ты нужнее, для ребенка и для меня тоже, — я говорю это совсем тихо и обхватываю его сильнее.

Доминик поворачивается ко мне, и теперь в его объятиях оказываюсь я. Он губами касается моих волос, а я утыкаюсь лицом в сильное плечо. Просто чтобы скрыть слезы, которые прорываются очень некстати. Или кстати?

— Я рад этому. Потому что это значит, что тогда у нашей семьи есть шанс стать счастливой.

— Нет у нас никаких шансов, — шмыгаю носом, чтобы не начать реветь и ударяю кулаком по его груди. — Ты все равно все делаешь по-своему.

— Шарлин, — он приподнимает пальцами мой подбородок и смотрит мне в глаза, — понимаю, что идея избавиться от меня кажется тебя заманчивой, но я не собираюсь умирать. Я выиграю этот бой и вернусь к тебе.

Он не клянется или что-то вроде, но сейчас я почему-то ему верю. Отстраняюсь, смахиваю слезы с ресниц и бормочу:

— Хорошо. — Хотя ничего хорошего во всей этой ситуации нет. — Во сколько мы едем на бой?

— Не мы. Только я. Ты останешься дома.

Это неожиданно и неприятно. И неожиданно неприятно.

— Ты же обещал, что я встречусь с Кампалой вместе с тобой, — напоминаю я.

— Я помню, но обстоятельства изменились, Шарлин. Ты носишь дитя, и теперь я отвечаю за вас двоих. Не говоря уже о том, что твое присутствие во время боя с Бичэмом даже не обсуждается.

— То есть ты едешь отстаивать свою честь, а мне предлагаешь в это время сидеть возле окна и вязать пинетки?

— Можешь продолжить книгу.

— Ты издеваешься?!

— Нет, Шарлин. Сейчас я как никогда серьезен.

Я хочу от души поколотить его, но Доминик перехватывает мои запястья, притягивает меня к себе и целует. Жарко, жадно, горячо.

И так же быстро отпускает.

— Завтра ночью я вернусь к тебе, и мы сможем начать все сначала.

На этот раз он разворачивается и уходит.

— Если ты поедешь на этот бой без меня, можешь не возвращаться, — рычу я, хватаю с полки толстенный томик и кидаю им в этого невыносимого вервольфа. Книга оказывается слишком тяжелой и падает на ковер где-то на полпути к Доминику, который даже не оглядывается.

От того, чтобы разнести здесь всё, меня спасает только любовь к книгам. Они слишком редкие и не виноваты в моих отношениях с этой мохнатой псиной, что гордо называет себя альфой.

С этим предателем!

Поэтому я без сил опускаюсь рядом с фолиантом и проверяю, все ли с ним в порядке. Одна страница загнулась, и я осторожно разглаживаю ее, в остальном ковер спас положение и энциклопедию вервольфов. Ту самую, которой Рэбел хотела стукнуть Дэнвера.

Хм, что-то не так с этой книгой, раз все рассматривают ее исключительно как оружие.

Я ставлю энциклопедию на место и спускаюсь в ванную, чтобы умыться, а затем возвращаюсь в свою комнату. Соблазн остаться здесь, расположиться в удобном кресле и попробовать написать эпизод-другой настолько велик, что я решительно от него отказываюсь. От чердака, но не от собственного романа. Впрочем, не менее удобный диван в спальне не способствует творчеству: все мои мысли занимает Доминик.

Его бой с Хантером.

И невозможность туда попасть.

Потому что я женщина. Потому что я беременна. Потому что Доминик так решил. А если он что-то решил, то я могу сорвать голос, доказывая ему, что он не прав, он все равно останется при своем мнении. Упрямый мужлан!

Но что, если я могу заставить его передумать?

Мысль настолько внезапная, неожиданная и вместе с тем простая, что я ненадолго замираю, пытаясь ее осознать и переварить.

Доминик говорит, что я свожу его с ума. Что я его пара, единственная женщина для него. Правда, которую он хочет спрятать в своем поселении, но это детали. У меня есть власть над ним.

А еще сила имани.

Я смутно представляю, как это работает. Единственный, кто мог бы хоть чуть-чуть об этом рассказать, завтра выйдет на ринг против моего волка. Но я же как-то развернула ту недопокупательницу, используя голос альфы! И Доминик, и Хантер заявляли, что их будоражит мое присутствие, а значит, стоит хотя бы попробовать. Если волчицы обладают соблазняющим воздействием на волков, то имани тем более должны этим владеть.

Словно в ответ на мои мысли, до меня донеслись шаги Доминика за стеной. Не знаю, где он был все это время, и чем занимался, но сейчас прошел мимо моей спальни, очевидно направляясь в ванную в конце коридора.

Я отставляю ноутбук и подхожу к зеркалу во весь рост. Выгляжу я слегка взъерошенной, но, видимо, идея воспользоваться силой имани что-то зажигает во мне, потому что глаза азартно блестят. Критично осматривая себя, я стягиваю джинсы и свитер, а следом нижнее белье, отбрасывая его в сторону. Расчесываюсь, но потом, передумав, трясу головой, растрепывая волосы еще больше. Щипаю себе щеки, чтобы не быть такой бледной, и кусаю губы. Можно накраситься, но Доминик же любит естественность.

Теперь мне нравится мое отражение: я выгляжу затраханной, то есть очень даже соблазнительной. От идеи присоединиться к нему в душе отказываюсь, это смоет мой аромат, а Доминик не раз заявлял, что от него дуреет.

Что ж, доверюсь инстинктам!

Я жду, пока он вернется к себе, и только тогда топаю следом. Точнее стараюсь ступать мягко, как если бы я была волчицей.

Соблазнительной хищницей.

Никогда не считала себя ни хищницей, ни соблазнительницей, но нужно же с чего-то начинать.

Доминик стоит возле комода. Из одежды на нем лишь полотенце, и то наброшено на плечи. Сейчас мы на равных. А вот мой вид явно сбивает его с толку, потому что вервольф застывает на том же месте, где и стоял, явно не зная, чего от меня ждать.

Он сдвигает брови, но жадный взгляд выдает его с головой. Ну и чего греха таить, не только взгляд. Мой волк отзывается на свою имани, и сейчас мы слишком обнажены, чтобы что-либо скрыть друг от друга.

— Шарлин?

Я подхожу ближе и касаюсь пальцем его губ, предупреждая новые вопросы — я здесь для экспериментов, а не для разговоров. Поэтому я провожу ладонью по его груди, взглядом бросаю вызов и иду к кровати.

Не знаю, откуда это во мне. Может, действительно инстинкты, но я точно знаю, как правильно, и это работает, потому что Доминик следует за мной, будто мы привязаны друг к другу невидимыми нитями. Дойдя до постели, я не останавливаюсь: опускаюсь на нее и выгибаюсь всем телом. Тихое рычание за спиной говорит о том, что моему волку это очень нравится. Звучит это как нечто среднее между нетерпением и предвкушением.