Я уже собралась позвонить Жанне, несмотря на весьманеподходящий час, и разом покончить со всем этим, но тут телефон опятьзазвонил. Я сняла трубку, уверенная, что это Жанна, мучимая бессонницей истрахом также, как и я, и услышала мужской голос, хотя в первый момент ярешила, что звонит ребенок, таким пугливым и тонким он был, но мысль о ребенкемгновенно перешла в разряд нелепиц, а голос, между тем, сообщил:

— Я вам звоню по очень важному делу, важному длявас. — Мужчина тяжело дышал, как будто минуту назад финишировал вмарафонском беге, а еще он был напуган, это я ощутила сразу, потому что страх снекоторых пор стал чувством, сопровождающим меня постоянно.

— Кто вы? — спросила я, стараясь говоритьспокойно.

— Я… в общем, я знакомый Владимира Павловича.

— Какого Владимира Павловича? — позволила я себеудивление, мужчина не сдержался и рявкнул:

— Да не валяйте вы дурака. Он меня нанял следить завами.

— Вот оно что. Поздравляю, вы имеете дело с оченьдостойным человеком.

— Бросьте ваши шуточки, я знаю, что его укокошили. Не вмоих привычках лезть в чужие дела, но… Короче, у меня есть кое-какиефотографии, я собирался продать их Владимиру Павловичу, но они ему теперь ненужны, а фотографии интересные. Если они окажутся в милиции… думаю, вряд ли выэтого захотите. Мне нужны деньги, я продам вам эти фотографии вместе снегативами. Стоить будет десять штук.

— Вы с ума сошли, — усмехнулась я.

— Ничего подобного. Я им цену знаю. Фотографииинтересные, сами убедитесь. Я знаю, на что вы способны, и на всякий случайподстраховался, так что башку мне проломить не спешите, ничего вы от этого невыгадаете. — Он вдруг совершенно отчетливо простонал, словно от остройболи, и заговорил торопливо:

— Короче, через час жду вас в своей студии. Конюшенная,три, квартира 2а. Все поняли? И чтоб деньги привезли сразу, не то… — Он бросилтрубку, а я еще некоторое время бессмысленно таращилась в окно.

Ну вот, первая ласточка, то есть первый шантажист. Я кривоусмехнулась, барабаня пальцами по оконному стеклу. Что там могут быть зафотографии? В любом случае, стоит взглянуть. А если это блеф чистой воды? Односмущало: страх, звучавший в его голосе. Парень смертельно боится. Не меня же, вконце концов, хоть и намекнул весьма прозрачно, что я на многое способна. Тогдакого? Убийцу, разумеется. Возможно удасться что-нибудь из него вытянуть, сдругой стороны, соглашаясь платить, я подписываю себе приговор. Шантажистывесьма прилипчивые твари, заплатив один раз, от них уже не отделаешься. Знатьбы, что этот тип успел накопать…

В любом случае, ехать одна среди ночи в какую-то студию я несобиралась. А что, если позвонить в милицию? Между прочим, самый разумныйвыход. Они возьмутся за этого типа и… Что? На фотографии необходимо взглянуть,иначе звонок в милицию может обернуться для меня серьезными неприятностями… Какбудто появление шантажиста не есть серьезная неприятность.

Так ничего и не решив, я позвонила Сергею. Должно быть онуспел привыкнуть к ночным звонкам, потому что не спросил испуганно «Чтослучилось?», а заявил:

— Я люблю тебя, дорогая. — Как будто именно затем, чтобы это услышать, я и звонила.

— Я тебя тоже, — ответила я. — Кажется, у насочередная проблема.

— Что еще? — Он вполне отчетливо зевнул и эторазозлило меня.

— Шантажист. — Я рассказала об убийстве ВладимираПавловича и телефонном звонке, Сергей выслушал меня, а потом некоторое времямолчал.

— Как думаешь, — спросил, когда я уже собираласьнапомнить о своем существовании громким покашливанием, — это серьезно?

— То, что он говорил?

— Нет, то, что у него может быть.

— Понятия не имею. Если он стал следить за нами ужепосле… в общем, ничего существенного. Допустим, на фото мы с тобой выглядимвлюбленной парой… — Я запнулась, вспомнив про отпечаток пальца, до сих пор неидентифицированный, который обнаружили на багажнике «БМВ». Что, если ондействительно принадлежит Сергею? Нет, милиции о существовании у меня любовникалучше не знать, от этого до прямого обвинения один шаг. Должно быть Сергейрассуждал так же.

— Придется ехать, — твердо сказал он, напрочьотметая все мои сомнения. — Я хочу взглянуть, что он там смог накопать.Какой ты сказала адрес?

— Я поеду с тобой.

— Вовсе необязательно. Поговорю с ним по-мужски.

— Не уверена, что он захочет разговаривать с тобой,вряд ли он вообще откроет дверь, увидев тебя…

— Одна ты не поедешь. Это исключено. Поедем вместе, атам по обстоятельствам.

— У меня нет десяти тысяч наличными, — сказала я.

— У меня есть. Придется показать деньги этому ублюдку,иначе он не разговорится. Конюшенная это рядом с цирком? Жду тебя там черезполчаса. Сможешь добраться?

— Конечно. — Я повесила трубку и начала торопливоодеваться.

Через полчаса я была возле здания цирка, свет фар выхватилиз темноты фигуру Сергея, зябко ежась, он ждал меня, укрывшись под козырькомподъезда. Я остановила машину, он сел рядом, взглянул на меня и вдруг сказал:

— Ты такая бледненькая… я бы своими руками передушилвсех этих подонков, лишь бы ты вновь стала улыбаться. — Я поцеловала его иулыбнулась, надеюсь, вышло не совсем паршиво…

— Едем? — вздохнула я. Сергей кивнул.

Конюшенная начиналась от площади, где находилось зданиецирка, дом три был всего в нескольких метрах.

— Ты на машине? — спросила я, оглядываясь.

— Нет, здесь до моего дома пять минут, какой смыслбрать машину. — Я согласно кивнула, тормозя возле дома с цифрой три нафасаде, и взглянула на Сергея.

— Может тебе лучше остаться здесь?

— Идем. — Он вышел и помог выйти мне.

На мгновение замешкавшись, мы направились во двор, парадноевыглядело так, что становилось ясно: им много лет не пользовались и дверь,скорее всего, заколочена.

Двор тонул в темноте, ни фонарей, ни светящихся окон, что-томелькнуло на секунду возле соседнего окна, я вскрикнула, прежде чем успеласообразить: это кошка. Дверь подъезда была распахнута настежь, но подъезд неосвещен, только где-то выше на площадке горел свет, не позволяя свернуть шеюпри первом же шаге.