Города, а это целые королевства, остаются на моей мысленной карте без названия, как и реки, озера, горные проходы и длинные ущелья, затрудняющие победные марши вперед к победе. Гайдерсгейм втрое меньше Орифламме, но природа потрудилась в поте лица, создав широкие степи, есть где разгуляться степным народам, жаркую пустыню с частыми вкраплениями роскошнейших оазисов, а также многоводные реки, на берегах которых так много поселений.

Хватает даже гор, чаще одиночных, редко — по две-три, места занимают мало, зато снабжают камнем все окрестные города-государства.

Дважды я опускался в безлюдных местах отдохнуть и подкормиться, заодно пограбил одно из стойбищ, но лишь напугал и забрал пару мешков, убедившись, что там есть одеяла, скатерть и прочие необходимые вещи. Когда повернул обратно, солнце уже пошло сползать по стене прозрачного синего купола к его основанию, что уперлось в землю.

Верхушка моей горы показалась из-за горизонта медленно и неохотно, я ощутил смутный прилив радости и чаще заработал усталыми крыльями, но все же не забыл по дороге схватить двух коз и держать в когтях покрепче, пока опускался к заветной площадке.

В пещере багровое пламя костра, но заметно только с высоты, с земли никто не увидит из-за выступающих каменных стен. Я повернул крылья парусами, выставил вперед лапы и мягко опустился на каменную площадку подальше от пещеры, хотя, конечно, когти противно заскрежетали по камню, оставляя бороздки.

В темной глубине мелькнула перед огнем фигура, я не рассмотрел, чья, медленно и почти робко вошел, стараясь выглядеть как можно более миролюбиво.

Мириам, напряженная, как струна, сидит у костра и смотрит на меня исподлобья. Принцесса вскочила, как трепетный мотылек, прелестнейшее, почти детское личико в божественном испуге, глаза огромные, чудесной формы ротик распахнут в удивлении, взгляд перебегает с Мириам на меня и обратно.

Я буркнул, как можно сильнее смягчая голос:

— Чего не спите?

Мириам ответила настороженно:

— Тебя ждем.

— Хорошо, — сказал я удовлетворенно, — верные жены и должны ждать возвращения… А вы верные? Ах да, тут поневоле будешь верными… Хотя шах Шахрияр предупреждал, гм…

Мириам зашипела, как разъяренная змея:

— Ты, гад, летаешь в ночи, скот воруешь, а если бы тебя крестьяне палками забили?

Я сказал довольно:

— Заботишься, значит?

— Еще бы, — отпарировала она. — Ты затащил нас сюда, ты и опускай обратно!

Я бросил на нее короткий взгляд. Похоже, врубилась быстро, что не сожру, вон как дерзит. Или это для принцессы, чтобы поддержать ее дух?.. Это да, но и сама уже не верит в свое откармливание… Где-то я дал маху, проявил свое гнилое интеллигентское нутро образованной рептилии.

— Я кое-что принес, — сказал я.

Мириам тоже зыркает на принцессу. Я продолжал оставаться у входа, чувствуя страх Мириам, впервые не ринулась в убежище при моем появлении, не хочет пугать принцессу.

Я постарался взглядом и вообще всем видом показать Мириам, что понимаю ее стремление сделать пребывание принцессы как можно более комфортным, странная жажда служить высокорожденной всеми фибрами души. На всякий случай я, тихонько громыхая костями, лег от них подальше. Но это чтобы не пугать Мириам, а принцесса, судя по ее виду, даже не соображает, что на свете есть звери, которые могут укусить, лягнуть, боднуть или ужалить.

Мириам нахмурилась, я у самого выхода, надо пройти совсем рядом, но я даже голову повернул в другую сторону и закрыл глаза.

Принцесса спросила тихо:

— Он что, спит?

В ее нежном голосе почудилось разочарование.

— Рептилия, — ответила Мириам презрительно.

— И что?

— Только едят и спят, — объяснила Мириам.

— Все так делают, — возразила принцесса, — одни только люди спят меньше других.

Я смолчал, что не рептилия, те не летают, даже птеродактили не были рептилиями, ну да ладно, чего с них взять, пусть говорят, за разговорами их меньше трясет. У женщин всегда так: когда языки работают, страх в испуге перед их болтовней прячет голову под крыло.

Мириам осторожно прошла мимо, задевая стену, я слышал, как начала перебирать добычу. Принцесса бесстрашно ощупывала мои чешуйки, а я, несмотря на толстую броню, чувствовал ее трепетные пальчики. Отвага ее идет от непонимания, что ее, дочь короля, кто-то или что-то посмеет обидеть. Если ее берегли даже от солнечных лучей, чтобы не оставили жуткие ожоги на ее нежнейшей коже, то явно не может даже представить, что я вот распахну пасть и…

Зато Мириам это прекрасно понимает и даже чувствует. Вся напряженная, как струна, перенесла в пещеру коз и прочую добычу, дважды задев меня кожаными мешками.

Принцесса вернулась к костру, личико раскраснелось, щепочки подкладывает в огонь с таким восторгом и ликованием, что и дураку видно, как ее берегли и лелеяли, а огонь видела только в подвешенных к потолку светильниках. Или магический, который уж точно не укусит за розовые пальчики.

Мириам сказала тихо:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил я тоже шепотом. — А за что?

— Не знаешь?

— За коз?

— Не прикидывайся. Сам знаешь.

— Не знаю, — ответил я нагло. — Мне вообще-то спасибо можно говорить без конца и по любому поводу. Разрешаю. Даже за то, что я есть. И что я такой чудесный, замечательный, великолепный, самый лучший в мире охотник и вообще красавец…

Она прервала:

— Что все-таки отыскал Вики и сумел спасти от Растенгерка. Я тебе даже почти прощаю того бедняжку голубя. Ты, можно сказать, частично искупил свою вину.

— Ага, — сказал я, малость прибалдев, — спасибо, что не ударила.

— Пожалуйста, — ответила она милостиво и с таким видом, будто сама удивилась своему великодушию. — Ты… ну, словом, бить не буду.

— И за то спасибо, — сказал я. — Давайте спать, пока ты не передумала?

Она вздохнула.

— Сама удивляюсь своей доброте.

— Мы похожи, — сообщил я.

Тело ноет от тяжелого и дальнего полета, Мириам и спасенная вроде бы наконец заснули, успокоившись, в своей норке. Я растянулся посреди пещеры и тут же провалился в тяжелый сон, когда перед глазами стереоскопическая карта превращается в двухмерную, где горы опускаются и напоминают о себе только коричневым цветом, реки вилюжатся прихотливыми змейками, а со стороны Брабанта идет пунктир наступающего крестоносного войска.

Проснулся в странном ощущении, что у меня под мышкой что-то теплое и мягкое. Не открывая глаз, прислушался, медленно повернул голову и чуть-чуть сдвинул крыло.